Шон помолчал, размышляя о сказанном. «Что ж, отличие есть, – подумал он. – Да и бог с ним».
– Что же вы тогда предлагаете?
На уме у Безана вертелось лишь одно предложение: чтобы Дирк Кортни проваливал из школы, к чертовой матери. Но он сформулировал его более мягко:
– Хотя Дирку еще только шестнадцать лет, для своего возраста он уже совсем взрослый парень. Скажем, почему бы вам не устроить его на работу в свою компанию «Уоттл кооперейтив»?
– Вы советуете забрать его из школы, если я вас правильно понял? – задумчиво проговорил Шон, и Безан подавил вздох облегчения.
Дирка Кортни определили на завод в ученики к слесарю по ремонту котлов. Первым же делом Дирк сообщил своему мастеру, что настанет день и командовать парадом на заводе будет он, а потом спросил, как тот к этому относится и что собирается делать. И вот этот джентльмен, получив столь недвусмысленное предупреждение и имевший достаточное представление о репутации Дирка, окинул парня меланхолическим взглядом, пустил изо рта длинную струю слюны с жевательным табачком, которая упала всего лишь в дюйме от начищенного сапога ученика, и подробно ему объяснил, что к чему. Потом ткнул пальцем в сторону чайника, стоящего в мастерской возле пылающего горна, и велел Дирку приготовить ему чашку кофе, а пока Дирк собирался с мыслями, велел не ковырять в носу, а пошевеливаться. Уже через неделю они подружились, и мастер, которого, кстати, звали Арчибальдом Фредериком Лонгуорти, стал обучать Дирка искусству, которое несколько отличалось от слесарного дела. От роду Арчи было тридцать шесть лет. В Африке он оказался после того, как отсидел пятилетний срок в Ливенуортской тюрьме за одно очень любопытное преступление с интригующим названием Crimen Injuria
[104], а когда объяснил значение этих слов, Дирк пришел в полный восторг.
Арчи познакомил Дирка со своей подругой по имени Хейзел, пухленькой и приветливой девицей; она работала барменшей в ледибургской гостинице и одаривала своими милостями других так же весело, как разливала напитки. Дирк очень скоро стал у нее любимчиком и многому у нее научился.
Арчибальд Лонгуорти оценил ситуацию и мудро решил, что дружба с наследником Шона Кортни не принесет ему ничего, кроме выгоды. К тому же с ним было весело проводить время. Он всегда поддерживал идею сходить к девкам, джин глотал не хуже других, а главное, у него в карманах не переводился запас золотых соверенов.
Дирк, в свою очередь, преклонялся перед Арчи и чувства, которые он испытывал к отцу, перенес на своего первого в жизни настоящего друга. Не обращая внимания на его вечно грязные запястья и шею, что обнаруживало неприязненное отношение Арчи к мылу и воде, на его белесые и реденькие волосики, сквозь которые просматривалась розовая кожа черепа, и даже на его гнилой передний зуб, Дирк относился к нему с трепетом, воображая, что именно так должен выглядеть настоящий пират прошлых эпох.
Когда Дирк вдруг обнаружил у себя странное заболевание между ногами – боли не было, но пахло отвратительно, – именно Арчи сообщил ему, что Дирк подхватил «трипак», и сопровождал юного друга в Питермарицбург к врачу. Возвращаясь в поезде обратно, они со смехом и шутками придумали, как отомстить за неожиданную заразу, и с возрастающим нетерпением ждали этого момента.
Хейзел очень удивилась, когда вдруг в воскресный день у нее появились эти двое. Они вошли к ней в комнату, окна которой выходили во двор гостиницы. Она быстро села в кровати.
– Дирки, – сказала она, – тебе не стоит приходить сюда днем, вдруг твой папочка узнает.
В теплой убогой комнатенке пахло дешевыми духами и мочой из ночного горшка, и все это смешивалось с запахом женского пота. Сквозь тонкую рубашку, прилипшую к ее влажному телу, просвечивали тяжело свисающие груди и глубокая складка на животе в районе пупка. Под глазами у нее темнели пятна, влажная от пота прядь волос прилипла к щеке, хранящей вмятины от подушки.
Приятели, ухмыляясь, стояли в дверях. Наученная опытом Хейзел сразу распознала за этими улыбочками некое плотоядное нетерпение.
– Что вам надо? – спросила она.
Девушка вдруг испугалась и инстинктивно прикрыла рукой полуоткрытую грудь.
– Да вот, понимаешь, девушка, Дирки хочет с тобой кое о чем потолковать.
Арчи осторожно прикрыл дверь и, повернув ключ в замке, неторопливо двинулся к кровати. Благодаря физическому труду на его руках выделялись узловатые и твердые мышцы, непропорционально большие пятерни покрывала жесткая рыжая щетина.
– Не подходи ко мне, Арчи Лонгуорти, слышишь? – крикнула Хейзел и быстро спустила ноги с кровати, причем рубаха ее задралась, обнажив пухлые белые бедра. – Мне не нужны неприятности, оставь меня в покое!
– Ты наградила нашего Дирки триппером, девка. А Дирки мой друг, и ему не нравится твой подарочек.
– Ничего подобного! Это не я! Я чистая, честное слово!
Девушка встала, все еще прикрывая грудь рукой, и попятилась.
– Отойди от меня! – крикнула она, но Арчи уже набросился на нее. – Нет! Я буду… – Она уже открыла рот, чтобы завопить, но лапа Арчи закрыла ей губы, как огромный волосатый паук.
Хейзел отчаянно сопротивлялась, царапая руку в попытке оторвать ее от лица.
– Давай, Дирк, – усмехнулся Арчи, с легкостью удерживая ее, другой рукой обхватив за талию.
Дирк больше не улыбался, неуверенно топчась у двери.
– Давай же, парень. Я ее подержу.
Неожиданным броском он швырнул девушку на кровать лицом вниз, уткнув ей голову в подушку.
– Давай, Дирк, возьми-ка вот это!
Свободной рукой Арчи расстегнул свой широкий кожаный ремень, утыканный тупыми металлическими шипами.
– Сложи пополам!
– Черт побери, Арч, думаешь, это обязательно?
Вяло держа в руке ремень, Дирк все еще колебался.
– Ты испугался, что ли?
Губы Дирка презрительно искривились. Он шагнул вперед, взмахнул ремнем и с силой хлестнул по извивающемуся телу. Хейзел замерла от резкой боли и шумно охнула в подушку.
– Вот это дело другое, всыпь-ка ей еще!
Арчи изогнул палец крючком, подцепил тоненькую ткань рубашки и рванул на себя, и она разъехалась от верху до самого подола, обнажив толстые белые женские ягодицы, покрытые пупырышками.
– Давай, задай-ка ей жару!
Дирк снова поднял тяжелый, сложенный вдвое ремень, постоял в этой позиции, и вдруг его подхватило и подняло ввысь, туда, где обитают одни только боги, головокружительное чувство могущества над миром, и он с упоением что есть силы опустил ремень.
79
– Он не встречает сопротивления, – пробормотал Ронни Пай.
