Мулат радостно рассмеялся и продемонстрировал собственное запястье. С его, большаковским «Ориентом». Уже бывшим.
— Билли коллекционирует взятые в качестве трофея часы, — пояснил, на сей раз по-английски, Бенедикт, — но с радостью вернет их вам, если договоримся.
Смех прервался, здоровяк нахмурился. Видимо, вертать взад награбленное в его планы не входило.
— Я успею вернуться до рассвета? — повторил вопрос Николай. — Поймите, это важно.
— Запросто, — кивнул баронет и потомок. — Мы не так далеко от вашей части. Только вот что…
— Что?
— Читаю на вашем простом и честном лице искреннее желание меня обмануть. Предупреждаю сразу: не выйдет.
— Да я в мыслях… — пробормотал Николай.
Схватился за голову и застонал. Что называется, накатило.
— Аспирину? — забеспокоился англичанин.
— Будьте так любезны, мать вашу…
— Ну, как? — прошло минут десять.
— Легче, — признал Большаков. — Можно сказать, почти сносно.
— Тогда продолжим, дружище. Видите ли, я совершенно не доверяю бумагам, поэтому вам не придется ничего такого подписывать. По крайней мере, сейчас. Пойдем, как сказал один ваш вождь, другим путем.
— Это как?
— Просто, как все гениальное. Вчера, до вас еще, мои ребята прихватили двоих офицеров правительственных войск и одного унтера. Поэтому вы для начала дадите мне честное слово офицера и джентльмена сотрудничать с нами, а потом перережете всем троим глотки. Уверен, справитесь. А мы это, — достал из объемистой сумки фотоаппарат, самый настоящий Polaroid, — увековечим для потомков. Как вам это?
Большаков молча покачал головой.
— Зря вы так, честное слово. — Бенедикт наклонился и похлопал его по плечу. — Обезьянок этих пожалели, что ли? Они того не стоят, уж поверьте.
— Не обижайтесь, но нет, — прозвучало в ответ. — Воспитание не позволяет.
— Это как бы вам не пришлось обижаться, — расхохотался англичанин. — Я же вам не рассказал самого главного. Знаете, что последует в случае гордого отказа с вашей стороны?
— Элементарно, — пожал плечами старлей. — Шлепнете, и все дела.
— Не все так просто, — покачал головой баронет. — Шлепнут, конечно же, но не сразу. И не мы. Видите ли, прошлой ночью ваши люди несколько сурово обошлись с боевыми пловцами из ЮАР. И это еще не все.
— Да что вы говорите? — Большакову сделалось грустно.
— Вел их на то задание лейтенант-коммандер… Черт, не могу вспомнить фамилию. По прозвищу Сказочник.
— Вот как. — Большаков тоже не мог вспомнить ту фамилию. А имя тут же всплыло в памяти: Ганс Христиан. Откуда и прозвище. Легенда военно-морского спецназа ЮАР. Поговаривали, что взрывы в порту у соседей — его работа. — Хреново.
— Целиком и полностью с вами согласен, — кивнул Бенедикт. — Лучше было бы вам прошлой ночью грохнуть кого-нибудь другого.
— Не повезло, — подвел итог Николай и потянулся к портсигару.
— У вас будет возможность в этом убедиться. И сильно пожалеть о случившемся. — Помолчал. — И себя лично. Видите ли, в случае отказа от сотрудничества мы просто передадим вас бурам. А уж они-то…
Большаков против воли поежился. Наслышан был о нравах и обычаях белых африканцев.
— Ну, так что? Обещаю, мы сможем обставить все так, что на вас не упадет и тени подозрения. Вздумаете остаться, служите себе дальше, делайте карьеру, растите в званиях.
— А в один прекрасный день… — продолжил Большаков.
— Вполне возможно, — согласился англичанин. — Ладно, мы что-то увлеклись беседой. Ваше решение?
— На хрен, — вздохнул Николай. Если честно, ему было очень себя жалко. И вообще.
— Ну и дурак, — прозвучало в ответ откровенно. — Сейчас вас отведут на отдых. Там, — хмыкнул, — находится еще один пленный джентльмен. Посмóтрите, что с ним сотворят завтра, глядишь, и передумаете.
Мулат ловко связал Большакову руки и выволок за шиворот наружу. Протащил его, повизгивающего от боли и припадающего сразу на обе ноги, к скудно освещенной палатке по соседству и пинком забросил вовнутрь.
— Добрый вечер, — прозвучало из темноты. — Проходите, располагайтесь.
И опять на классическом английском, как будто там находился еще один баронет из UK. В крайнем случае — диктор ВВС.
Глава тринадцатая
— Пусть будет таким, если вы настаиваете. — Николай со стоном опустился на колено и упал на землю. — Хотя лично я так не считаю.
— Русский? — прозвучало удивленно из темноты. — Очень интересно.
— Как это вы сразу догадались? Я вроде без флага и гимна.
— По вашему чудесному акценту, друг мой.
— Вы случайно не профессор филологии?
— Ничуть, — отозвался из темноты неизвестный. — Просто достаточно хорошо изучил варианты фонетики вероятного противника. Здорово, ревизионист!
Он перекатился поближе и оказался на свету. У Николая отвисла от удивления челюсть: спеленутый веревками, как кокон, маленький щуплый азиат.
Точнее, китаец. Большакова тоже чему-то когда-то неплохо обучали, сразу узнал.
Самый настоящий, что удивительно, изъясняющийся на безупречном классическом английском. В рваном обмундировании и очень неплохо избитый.
— Ni hao
[6], маоист, — буркнул он в ответ. — Какими судьбами?
— Побрали семнадцать, — пауза, — без четырех минут восемнадцать часов назад.
— Что-то не наблюдаю часов на стенах. Откуда такая точность во времени?
— А мне они и не нужны, — усмехнулся качественно разбитым лицом китаец. — Кстати, утречком меня собираются прикончить. Точнее, казнить, жестоко и изобретательно. Так, по крайней мере, обещали.
— Спасибо, — машинально отозвался старлей. — Я уже в курсе. Кстати, за что?
— За четверых убитых чернокожих.
— В бою?
— После того как меня захватили, — любезно пояснил азиат. — Их это настолько впечатлило, что пообещали нечто очень интересное.
— Извращенцы, — проворчал Большаков. — Нет, чтобы сразу.
— К утру должны прибыть сослуживцы убитых, они же — соплеменники.
— Теперь понятно.
— Нам придется провести некоторое время вместе. — Китаец еле слышно чихнул. — Извините. Так вот, предлагаю перейти на имена. Зовите меня Ван.
— Тогда меня — Вася.
— Очень приятно, Вася. Кстати, что у вас с ногой?
— Все в порядке. Симулировал на всякий случай.
