Глава тридцать вторая. Дважды двадцать лет спустя
— И как вам?
— Прилично, — кивнул Большаков.
Освобожденный от пут Михаил хлебал свой кофе в скорбном молчании. Тихо радуясь про себя, что тоже налили. Все ждали звонка.
— Давай-ка еще раз. — Гуйлинь раскрыл портсигар, вопросительно глянул на Большакова. Тот подумал и кивнул.
— А можно и мне? — Михаил облизнул губы.
Разговор, кстати, шел на русском.
— Травись, — протянул портсигар китаец. — Пользуйся моментом. У себя в конторе небось не шибко-то подымишь?
— Точно, — кивнул американец отечественного рÓзлива. — Боремся за здоровый образ жизни, мать его. — Прикурил и начал дымить под кофеек.
Большаков глянул на часы, потом на пленного.
— Хулиганить не будешь?
— Нет, — вздохнул тот.
— Кодовые слова?
— Dear sir — как сигнал опасности, yes вместо hello, если работаю под контролем. Говорил же.
— А если все в порядке? — уточнил китаец.
— Никаких кодовых слов.
— Очень хочется во все это верить. — От его улыбки Михаилу вдруг сделалось жарко. И тут же холодно. — Но вы же понимаете…
— Все я понимаю, — огрызнулся тот. — После всего, что я тут наговорил, в Штатах мне точно кранты. Да и везде — тоже кранты.
— Выше голову, — постарался утешить беднягу Большаков. Допил кофе и поставил чашку на стол, совсем не заботясь о сохранности полировки. — Продолжай сотрудничать, и все будет нормально, я же обещал. Но, — поднял палец вверх, — помни, ежели все пойдет не так, первая пуля тебе. Понятно?
Молчание как знак согласия было ответом.
И тут зазвонил телефон.
* * *
— Пошли. — Большаков тронул Михаила за рукав. — Встретим босса как положено.
— А… а вы?
— Скажешь, если спросит, что я все осознал и пошел на сотрудничество. Ему должно быть приятно. Понятно?
— Да.
— Тогда успокойтесь и сделайте наконец что-то с лицом. А то выглядите как жертва изнасилования.
— Ни пуха. — Гуйлинь со стволом занял позицию у окна.
— К черту, — отозвался Большаков. — И помните: открывать огонь, только если будете уверены, что я не успеваю.
В растворившиеся ворота въехала скромненькая серая иномарка местной сборки. Большой босс, видимо, страдал истинно ленинской скромностью. Или был помешан на конспирации.
Крупный мужик с угадывающейся под пиджаком кобурой выскочил из машины, проворно распахнул заднюю правую дверцу и…
И немая сцена. Пожилой, высокий, с явной гвардейской «отчетливостью» в осанке джентльмен во британстве с орлиным породистым носом и бронзовой, проглядывающей сквозь завитки волос по бокам черепа обширной лысиной протянул было руку вытянувшемуся в струнку Михаилу. И тут заметил Большакова, а тот, в свою очередь, как следует рассмотрел его.
Оба отреагировали быстро и каждый по-своему. Большой босс раскрыл рот и только-только собрался что-то сказать или прокричать, как Большаков врезал кулаком в «солнышко». Вогнал две пули через стекло в водителя и еще три в падении в охранника, успевшего к тому времени не только осознать пикантность ситуации, но и достать из кобуры ствол.
— Какая встреча, сэр Бенедикт! — Большаков помог словившему плюху в живот разогнуться. — Сколько лет! Лично я рад встрече. А вы?
И, не дожидаясь ответа, заботливо подхватил того под локоток. Тот окинул слегка замутненным взором замершего в легком ступоре от происходящего Михаила.
— Shit
[17], — и побрел в дом.
— Да пошел ты, крыса канцелярская! — на чистом русском прокричал ему в спину тот.
Вот так и сбываются мечты нижних чинов послать подальше босса и не бояться ответных репрессий. С его стороны, по крайней мере.
Высказался и тут же принялся без команды посильно наводить порядок на территории, то есть одного за другим затаскивать убитых в дом.
А вскоре и Котов подтянулся. За рулем габаритного, как линкор, темно-синего «Кадиллака» чуть ли не шестидесятых годов выпуска.
* * *
— Какая все-таки пошлость, — проворчал, закончив разбираться с котлеткой между двумя половинками булочки Большаков. — И это вместо шашлыка, той же шурпы или плова. Хорошо хоть пепси не привез.
Еду из «Макдоналдса» запивали зеленым чаем, другого не было.
— Как там у Чехова? — блеснул эрудицией Гуйлинь. — Лопай, что дают? Еда, как еда.
Котов чуть слышно хихикнул и забросил в пасть остатки котлетки.
Знать, шурпой с мантами не наелся, бедняга.
Бывший пленник, а ныне твердо вставший на путь сотрудничества Мишаня лопал молча и как-то печально. Но с аппетитом. От волнения, видимо.
— Ну, что, — Большаков вытер рот прилагавшейся к тому, что обозвали едой, салфеткой, — все поели?
— У меня еще чизбургер остался, — признался Котов. — Двойной. И салатик.
— Не спеши, — милостиво разрешил начальник. — Посидите тут с Михаилом, а мы сходим пообщаться с сэром Бенедиктом. Уже, наверное, созрел.
* * *
— Чай, кофе, сигарету? А вы постарели, дружище.
— На себя посмотрите, — буркнул в ответ пленный. — Давайте не будем терять времени. Полагаю, у вас, ребята, накопилось много вопросов. — Плотно закрепленный в кресле сэр Бенедикт тем не менее выглядел величественно. Прямо как спикер в парламенте.
— Ну, конечно же.
— Тогда не стесняйтесь, вводите химию и начнем.
— Постойте, — удивился Гуйлинь. — Вы же знаете последствия.
— Конечно, именно я выбирал эти препараты для работы с вами. Что тут неясного? — удивился баронет или, может, уже лорд. — Вы все равно меня выпотрошите до донышка. Пусть это хотя бы произойдет против моей воли. Честь, знаете ли, дороже.
— Но ведь после этого…
— После этого я с гарантией сыграю в ящик. Сердце уже не то, что раньше, сосуды — ни к черту, да и давление скачет, как кенгуру. Так что вперед, джентльмены! Делайте ваши ставки. Хотя, уверен, все равно проиграете.
— Уважаю ваш выбор, — негромко проговорил Гуйлинь и взялся за шприц.
Достопочтенный сэр знал толк в выборе препаратов для доверительной беседы. Результат превзошел все ожидания. Болтал его светлость, как на исповеди. Изо всех сил пытался что-то скрыть или недоговорить, но не получалось. Одного только не учел: он явно собирался, оставив с носом их двоих, отчалить в мир иной минут через несколько. Но недооценил квалификацию народного лекаря Гуйлиня, поэтому продержался на этом свете чуть больше полутора часов. И рассказал много интересного. Того, что лучше бы и не слышать.
