Гретхен размышляла, с кого начать – кому первому преподнести эту прекрасную новость. Выбор был велик! «Хинцеля пока отложим! – подумала она. – Впадет еще в депрессию, а я дам слабину. Парос он точно не одобрит. Потому что, по его мнению, там только одни богатые пижоны отдыхают. А он мечтает забраться в какую-нибудь дыру! Хочет снять там комнату у местного почтальона! Сначала поговорю, пожалуй, с Флорианом, – решила Гретхен. – Он начнет ругаться, возмущаться! А я отвечу ему тем же! Так будет проще!»
Но сбыться ее планам было не суждено. Когда она вошла в гостиную, перед ней предстало все ее семейство в полном составе, включая Гансика: все дружно поглощали копченую моцареллу. Завидев Гретхен, они так же дружно оторвались от моцареллы и хором спросили:
– Ну, что Конни?
«Кто первый спрашивает, тот первый всё и узнаёт», – решила Гретхен и села за стол между мамой и Магдой.
– Мы с ним договорились провести все лето вместе на Паросе, – сообщила Гретхен, не отрывая взгляда от скатерти. – В доме, о котором мы оба, как выяснилось, давно мечтали.
Все перестали даже жевать. В гостиной воцарилась абсолютная тишина.
Гретхен оторвалась от созерцания скатерти и обвела взглядом собравшихся. Гансик сидел с открытым ртом, Магда задумчиво покусывала губы, мама улыбалась. Папа зажмурился, как будто ему в глаза било яркое солнце, и нервно теребил усы, которые тут же приняли обвислый вид.
– Мне очень жаль, – продолжала Гретхен, – если я невольно нарушила чьи-то планы. В мои намерения это не входило!
– Что ты кружева тут нам плетешь! – рявкнул папа и, оставив в покое усы, хряпнул сжатыми кулачищами по столу с такой силой, что тарелки испуганно подскочили.
– Тогда я тоже ни в какую Португалию не поеду! – заверещала Магда. – Я поеду с Пепи к его бабушке! Она сказала, что возьмет меня! Пепи ее уже спросил!
– А я тогда поеду к нашей бабушке! – прокричал Гансик. – На все каникулы!
– Вы что, все с ума посходили?! – Папа вскочил из-за стола и принялся метаться по комнате: от окна – к дверям, от дверей – к окну. И обратно. Туда-сюда, туда-сюда. Когда папа нервничал, он не мог спокойно сидеть на месте.
– Закмайер, прекрати сновать у меня перед носом! – сказала мама. – Это чистый психотеррор! Мне от твоей беготни худо становится!
Папа плюхнулся на диван.
– Я считаю бессмысленным тащить с собой на аркане целый выводок недовольных граждан! – продолжала мама.
Магда согласно кивнула, услышав это заявление. Гансик слегка оживился и тоже закивал в знак согласия.
– Тебе что, нравится смотреть на хмурые физиономии? Так для этого необязательно тратить такую кучу денег! Или тебе очень хочется спустить целое состояние только ради того, чтобы твои дети изнывали от тоски?!
– А что вы все вдруг так ополчились на Португалию? – воскликнул папа.
– Закмайер, речь вовсе не о Португалии! – ответила мама. – Речь идет о том, что каждый член этой семьи имеет свои собственные виды на отпуск!
– И какие же виды лично у тебя? – Папа воззрился на маму. – Ну, говори, говори, не стесняйся! – Он опять вскочил и начал сновать между окном и дверью. – Может быть, моя драгоценная задумала отправиться с Мари-Луизой на Северный полюс? Или в одиночестве – куда-нибудь в Никарагуа? Хотя красивой женщине одиночество не грозит! В дороге всегда можно с кем-нибудь познакомиться!
Мама откинулась на стуле и театрально подняла брови, глядя, как папа носится по комнате.
– Пардон! Совсем забыл, это же психотеррор! – Папа снова плюхнулся на диван.
– Спасибо, Закмайер! – Мамино лицо опять приняло нормальное выражение. Она с улыбкой смотрела на толстого папу, утонувшего в диванных подушках. – А как ты смотришь на то, чтобы нам отправиться куда-нибудь вдвоем? Только ты и я! В Шотландию, например? Ты ведь давно мечтал туда поехать!
– Ты и я?! Только мы вдвоем?! Одни?! – Глаза у папы заблестели, и он весь расцвел.
– Как тебе такое предложение? – Мама продолжала смотреть на оцепеневшую от восторга гору на диване со снисходительной улыбкой. Эта улыбка больно кольнула Гретхен. В этой улыбке сквозило не только миролюбивое снисхождение, но и готовность принести себя в жертву. Но кроме Гретхен, похоже, этого никто не заметил. Только Гретхен знала, что в действительности мама мечтала провести отпуск в полном одиночестве, наедине с собой, а вовсе не наедине с папой!
– Ты правда хочешь поехать со мной? Без детей?! – От волнения у папы задрожали усы и даже живот. Его лицо порозовело от радости.
«Ну сейчас прямо расплачется от умиления!» – подумала Гретхен. Она не знала, кто больше у нее вызывает жалость – папа или мама.
Магда с Гансиком наконец осознали, что папа больше не собирается чинить им препятствия и они вольны распоряжаться каникулами по своему усмотрению. Магда взвизгнула, издав совершенно невообразимый высокий резкий звук, и ринулась в коридор звонить Мари-Луизе с Пепи, чтобы сообщить им эту сногсшибательную новость.
Гансик расплылся в широкой улыбке, так, что его физиономия стала напоминать луну из детской книжки с картинками. Он сгреб с тарелок остатки моцареллы, сунул все в рот и громко прочавкал:
– Вот счастье-то! С ума сойти!
Гретхен собрала грязную посуду и собралась отнести ее в кухню.
– Давай я помогу! – сказал Гансик и взял у нее из рук стопку тарелок.
Гретхен совершенно остолбенела. В полном недоумении она смотрела вслед Гансику, который чуть ли не вприпрыжку побежал в сторону кухни. Невероятно! Гансик добровольно сдвинулся с места! Гансик предложил помощь! Гансик, судя по звукам, доносившимся из кухни, не поленился засунуть грязные тарелки в посудомоечную машину. И в довершение ко всему, вернувшись из кухни, он обратился к Гретхен с просьбой:
– Гретхен, не могла бы ты мне объяснить кое-что по математике?
Гретхен вышла из оцепенения и кивнула.
– Да, конечно, – сказала она, а про себя подумала: «Прямо чудо какое-то! Чудо преображения Гансика, можно сказать. Главное теперь ничего не испортить, чтобы не задушить в зародыше этот прекрасный порыв!»
Гретхен пошла за Гансиком в его комнату.
– Целое лето в Цветле! Даже не представить себе! – проговорил Гансик, доставая из портфеля учебник и тетрадь по математике.
Гретхен, со своей стороны, не могла себе представить, где там в Цветле водится это счастье, так воодушевившее брата, но согласно кивнула. Она уже давно не видела Гансика таким радостным. У нее, конечно, шевельнулось подозрение, что с точки зрения Гансика счастье – это когда ты можешь валяться без дела под грушей в саду да лопать без конца, пожирая тонны бабушкиных угощений, но она поспешила отогнать от себя такие мысли.
Гансик открыл учебник, и лицо его помрачнело.
– Мы с тобой сейчас в два счета расщелкаем эти орешки! – проговорила Гретхен, стараясь придать своему голосу побольше задора и бодрости. – Нас так просто не возьмешь! Раз-раз и готово дело!
