Он поднялся со скамейки.
– Пошли в «Ваксельбергер»?
– А что это? – спросила Гретхен.
– Кофейня такая. Ты что, не знаешь? – удивился Хинцель.
Гретхен честно призналась, что не сможет пойти в кафе, потому что после покупки яблока у нее остался всего один шиллинг и тридцать грошей. А на это даже стакан минералки не купить.
– Ничего, зато я при бабках! – сообщил Хинцель. – Так что приглашаю тебя, Гретхен!
Гретхен с радостью согласилась. Поход в кофейню казался ей чем-то очень взрослым.
– Это здесь совсем рядом! – сказал Хинцель и взял ее за руку. Гретхен хотела вернуть ему гармошку, но он не взял. – Оставь себе, дарю! – отмахнулся Хинцель. – Ей у тебя лучше будет!
Гретхен сунула гармошку в карман плаща, и Хинцель повел ее в кафе.
Они вышли из сквера, миновали Рыночную площадь и скоро уже стояли перед той самой кофейней. Она оказалась совсем крошечной, с пыльными окнами. На одном из них кто-то пальцем нарисовал стебель с пятью зубчатыми листками, а внизу большими буквами написал: «СВИНЬИ!»
Гретхен с удивлением посмотрела на рисунок.
– Да это один придурок тут развлекается, – сказал Хинцель. – Из мести. Потому что его сюда больше не пускают!
– А почему он рисует такие листья? – Гретхен стало смешно.
– Ты не в курсе, что это? – удивился Хинцель.
– Вроде как каштан… Да? – попыталась угадать Гретхен.
– Конопля! – ответил Хинцель. – Какой-то остряк решил так сообщить всему свету, что здесь ужас что творится – травку курят… Дошло?
Гретхен сделала вид, что дошло.
В кофейне почти никого не было. Только два столика были заняты. За одним из них сидели два мальчика и одна девочка – школьники, портфели лежали на полу. За другим устроилась парочка: молодой человек и девушка, оба в кожаном «обмундировании». Хинцель небрежно кивнул и кожаным, и школьникам и прошел к столику у окошка. Усевшись, он кивнул в сторону ребят и тихо сказал:
– Эти тут все время торчат! Мотают уроки…
Гретхен пригляделась: девочку она знала. Они учились в одной школе. И одного из мальчиков тоже. Его звали Манфред, они с Гретхен в одну начальную школу ходили. Он тоже ее узнал.
– Привет, Гретхен! – крикнул Манфред со своего места.
– Вы чё, знакомы? – удивился Хинцель. – Приятель, что ли, твой?
Гретхен объяснила Хинцелю, откуда она знает Манфреда, и тот успокоился.
– Ну и хорошо, – сказал он. – А то я уж испугался, что ты с этим козлопёром водишься. Страшный выпендрёжник, между прочим!
Появился официант, по виду древний старик. Он шел прихрамывая, черный костюм был весь в пятнах, но больше всего впечатляло его лицо: с таким лицом только в фильмах ужасов играть! Главная роль обеспечена. Глубокие морщины, дряблая землистая кожа, фиолетовая нижняя губа отвисла, обнажая ряд кривых зубов горчичного цвета, трясущийся подбородок. А глаза – вообще жуть! Один будто прищурен, и сквозь щелку просвечивает какая-то серая муть, второй, наоборот, огромный, навыкате, как бывает у больных базедовой болезнью.
– Чего желаете? – еле слышно прошелестел официант, обтирая замызганным полотенцем мраморную столешницу.
– Чего мы желаем? – с улыбкой повторил вопрос Хинцель, обращаясь к Гретхен.
– Кофе с молоком, пожалуйста, – сказала Гретхен.
– Поесть ничего не возьмете? – спросил официант.
Гретхен очень хотелось есть. Время подошло к обеду, а у нее в животе ничего, кроме кислого яблока, не было. Но она сочла, что наедаться за чужой счет неудобно, и потому стойко отказалась. Хинцель заказал себе чай и ореховые рогалики.
– Сейчас принесу, – кивнул официант и поковылял к стойке.
– Ты часто тут бываешь? – поинтересовалась Гретхен и почесала живот.
– Каждое утро, – ответил Хинцель.
Гретхен подумала, что в школу Хинцель, наверное, не ходит. В таком наряде и с такой прической его туда никто и не пустит. От одного его вида все в обморок попадают, от сторожа до директора. Может быть, конечно, он где-то проходит профобучение, но тоже вряд ли. Какой мастер потерпит, чтобы ученик каждое утро в кофейне прохлаждался? Такого сразу выкинут.
– Я сейчас ничем не занимаюсь, – сказал Хинцель, как будто прочитав ее мысли. – То есть… – он замялся. – За частную школу, чтоб я там аттестат получил, они платят, но… – Хинцель махнул рукой. – Аттестата им ждать – не дождаться!
– А кто эти «они»? – спросила Гретхен и наморщила нос.
Тут подошел официант с подносом и поставил на стол чай, кофе и корзиночку с рогаликами. Кофе не очень хорошо пережил доставку: половина расплескалась по дороге. В кофейной луже, образовавшейся на блюдечке, плавали два кусочка сахара.
– У него инсульт был, поэтому проблемы… – тихо сказал Хинцель, как будто извиняясь за старика.
Гретхен кивнула и сочувственно посмотрела вслед хромающему официанту.
– Ну так кто «они»-то? – повторила Гретхен свой вопрос, спасая сахар из лужи.
– Предки, – ответил Хинцель, болтая пакетик в чашке, чтобы чай скорее заварился.
Гретхен попыталась представить себе «предков» Хинцеля. Как выглядят родители запакованного в черную кожу парня с татуировкой на щеке и раскрашенными волосами? Но фантазии у нее на это не хватило. Гретхен перебрала в голове известные ей типы пап и мам, но ни один Хинцелю не подходил. Все они, имея такого сынка, либо сами удавились бы, либо порешили бы своего отпрыска.
Хинцель потер рукой пыльное окошко и посмотрел на улицу сквозь нарисованный лист конопли.
– Но пока они платят и не дергаются, мне плевать! – проговорил он.
Хинцель объяснил, что частная школа ничем не отличается от обычной. Там все такое же «дерьмо», и если б он мог это выносить, то без проблем остался бы в обычной гимназии.
– Но до моего старика это не доходит! – сердито проговорил Хинцель. – Ему аттестат подавай! Больше его ничего не интересует! А что можно спокойно и без этой бумажки прожить, ему не допетрить!
Хинцель сказал, что хотел бы стать столяром. Только настоящим. Который сам делает кровати, стулья, столы – полностью. Но такое место поди найди. Днем с огнем мастера не сыщешь! Потому что сейчас столярам никакой квалификации не нужно. Зачем, если их используют как подсобных рабочих: заставляют целыми днями сверлить одинаковые дырки в одинаковых досках или вкручивать болты? А может быть, продолжал Хинцель, он еще подумает и в садовники пойдет. Тоже дело хорошее.
– Но пока я хочу попробовать просто пожить, – завершил свою речь Хинцель.
– Что значит «просто»? – не поняла Гретхен.
– «Просто» значит просто, и ничего больше! – рассмеялся Хинцель. – И не смотри на меня с таким ужасом, лучше рогалик съешь! – и он протянул ей штучку. – А то ты смотришь на меня, как будто мы с тобой сто лет женаты и ты мне сейчас выволочку устроишь. Что такого, если человек хочет попробовать пожить, ничего не делая?
