Гретхен подошла к плите помешать гуляш. Прозрачные кружки лука плавали на поверхности. Папа твердо считал, что лук должен полностью развариться при тушении! Гретхен взглянула на часы. Папа должен появиться через полчаса. И, как всегда, с порога прокричит: «Умираю, есть хочу!» Она подозревала, что за оставшиеся полчаса лук не разварится. Гретхен выключила газ под кастрюлей, выудила из нее все мясо в миску и достала из серванта крупное сито, чтобы растереть жижу с луком.
Мама уже вышла из туалета и теперь направлялась к себе в комнату. Когда она проходила мимо кухни, Гретхен спросила ее:
– Ты будешь ужинать?
– Нет, спасибо, я сыта! – ответила мама. – Сыта по горло, ты даже себе не представляешь, как я сыта!
– Очень даже представляю, – пробормотала Гретхен и стала, стиснув зубы, протирать густую жижу с луком через сито.
Папа явился вовремя и сразу закричал с порога:
– Умираю, есть хочу!
Узнав, что мама с головной болью лежит в постели, он страшно переполошился. Он хотел было кинуться ее лечить – чаем, холодными компрессами, аспирином и добрым словом, – но Гретхен уговорила его даже не входить к маме в комнату.
– Мне кажется, она только уснула! – сказала Гретхен. – А сон – лучший лекарь!
Папа согласился с этим и добровольно отказался от роли доброго самаритянина. От гуляша папа пришел в полный восторг. Причем хвалил он явно не из вежливости, о чем свидетельствовало то, что он умял целых три порции.
После ужина, когда Гансик, Гретхен и папа уже убирали кухню, снова зазвонил телефон.
– Наверняка опять ложная тревога! – сказал Гансик и не спеша направился в коридор, но Магда его обогнала, схватила трубку и рявкнула:
– Закмайеры все еще слушают! – На этом она тут же шмякнула трубку обратно.
– Какой-то придурок названивает нам уже несколько часов подряд! – сообщил Гансик папе. – Звонит и молчит – ни бе ни ме ни кукареку!
Папа сказал, что это телефонный терроризм и что такого спускать нельзя. Он обязательно заявит в ведомство телефонных коммуникаций. Они могут поставить ловушку и в момент выявят злоумышленника! Он отложил посудное полотенце, взял в коридоре телефонную книгу и стал искать номер, по которому можно было бы подать заявление на установку такой ловушки.
– Да они наверняка сейчас не работают, – попыталась отвлечь папу Гретхен.
– Почему?.. Может, и работают, – ответил папа.
Гретхен поняла, что нужно спасать положение. Она взяла телефонную книгу у папы из рук.
– Знаешь, пап, – сказала она, – я уверена, что это кто-то из моего класса! Вчера вот так Габриэле целый вечер звонили, а позавчера – Штефану, а позапозавчера – Урсуле Майер!
Жаловаться на одноклассников своей дочери и требовать для них соответствующего наказания папе, конечно, не захотелось. Он же не зверь какой и с пониманием относится к такого рода ребяческим шалостям. Он даже вспомнил, что и сам в юности развлекался подобными шутками.
– Только я был значительно моложе! – сказал он. – В вашем возрасте я уже, конечно, такими глупостями не занимался! – Папа вернулся в кухню вытирать посуду. – Правда, сейчас дети взрослеют позже!
Около полуночи – Гансик и Магда уже спали, а Гретхен чистила зубы в ванной комнате – телефон зазвонил снова. Гретхен не успела вынуть изо рта зубную щетку, как папа уже снял трубку.
– Закмайер, слушаю! – проговорил папа и, выждав несколько секунд, добавил мягким тоном: – Мальчик мой, если ты не прекратишь сейчас же свою бурную деятельность, я вынужден буду, к сожалению, поговорить с твоими родителями, чтобы они надрали тебе уши!
На этом папа повесил трубку и крикнул в сторону ванной комнаты:
– Получил строгача! Больше, я думаю, звонить не будет!
Гретхен села на краешек ванной и закашлялась: трудно не поперхнуться, когда у тебя полный рот зубной пасты, а на тебя нападает смех! Но еще труднее удержаться от смеха, когда слышишь, как папа грозит взрослому дяде, влюбленному, судя по всему, в маму, надрать уши и пожаловаться родителям!
Собираясь спать, Гретхен прихватила к себе в комнату телефон, чтобы не множить абсурд. Она поставила аппарат на подушку, положила сверху еще пару других подушек с дивана и прикрыла сверху толстым одеялом этот телефонно-подушечный курган. Утром Гретхен проснулась со смутным воспоминанием о том, что среди ночи ее разбудил телефонный звонок, глухой, но настойчивый. Она нашарила в недрах кургана трубку и сказала в нее, зевая:
– Макс, дорогуша, ну дай поспать!
В ответ раздался чей-то бас, по ощущению довольно пьяный:
– Но я так тебя люблю!
– Я тебя тоже! – ответила Гретхен.
Трубка отозвалась громким всхлипыванием.
Гретхен засунула всхлипывающую трубку обратно под подушки.
Так ли было в действительности или все это ей лишь приснилось, Гретхен сама толком не знала. Во всяком случае, с утра трубка лежала рядом с аппаратом под горой подушек и ненавязчиво гудела.
Глава четырнадцатая,
в которой мама слушается совета Гретхен, тогда как Гретхен мамин совет категорически отметает и обрекает себя на страдания, в том числе и от чрезмерного потребления пунша
Традиционный поход в итальянский ресторан, где они с мамой по средам обедали, Гретхен с удовольствием в этот раз пропустила бы. Потому что не знала, как ей быть с Максом. Она совершенно не понимала, как лучше поступить. Сказать маме, что она все знает? Или сделать вид, будто она и вправду поверила, что вчера им досаждал звонками какой-то хулиган, а коли так, то и обсуждать нечего? Мама всегда говорила, что, если сомневаешься, действуй так, как подсказывает сердце. Следуя этому мудрому совету, Гретхен, направлявшаяся на встречу с мамой, решила попросту выкинуть все это из головы. «Какое отношение имеют ко мне мамины личные проблемы? – думала она. – Я не знаю таких случаев, чтобы дочь выступала в роли советчицы матери, помогая ей разобраться с любовными делами! Матери – они взрослые и мудрые, сами знают, что делать!» – сказала себе Гретхен. И сама же себе возразила: «Но если матери прячутся с телефоном в туалете, то это выглядит скорее так, как будто они как раз не знают, что делать. И мудрым такое поведение тоже не назовешь!»
Войдя в ресторан, Гретхен подумала, что лучше будет оставить все на мамино усмотрение. Если у мамы возникнет потребность обсудить с ней Макса, то она молчать не станет. А если она все же предпочтет обойти эту тему молчанием, то, значит, у нее нет потребности это обсуждать!
Потребности обсуждать Макса у мамы не было. Зато была потребность обсудить Хинцеля. Хинцель звонил ей сегодня утром на работу.
– Связь была очень плохая, – сказала мама, разрезая пиццу. – Пришлось орать как ненормальным. На этих мелких островах всегда со связью проблемы!
