– Рад стараться, – ответил Конни.
Так они сидели в обнимку, пока из коридора не донесся легкий шум, возвестивший о том, что кто-то вошел в квартиру.
– Матушка пришла, – сказал Конни и убрал руку с плеча Гретхен. – Наши объятия ей видеть не обязательно. – Он соскочил с подоконника. – А то раструбит на весь свет, что мы теперь парочка, можно сказать, жених и невеста. – Конни попытался изобразить на своем лице веселую улыбку, но улыбка у него получилась довольно кислой. – Хотя лично я против такого поворота событий не возражаю!
Гретхен покачала головой, вежливо, но совершенно недвусмысленно.
– Да это я так, в порядке предложения! – сказал Конни.
– Спасибо, Конни! – ответила Гретхен без тени язвительности в голосе. – Очень мило с твоей стороны. Но в настоящий момент мне не до «поворотов»!
– Я так и думал, – ответил Конни и налил себе третью чашку кофе. – Но ничего! Мы с тобой еще молоды, у нас всё впереди! А главное, у нас впереди – каникулы! Синее небо, солнце, песок! Будем наслаждаться красотой, заботиться друг о друге и зализывать раны!
Гретхен невольно рассмеялась.
Конни тоже рассмеялся.
– Ну, вот видишь, соседушка, – проговорил он, – если сложить твои печали с моими и разделить на двоих, то все выглядит уже не так страшно! Верно?
Гретхен не успела ответить, потому что тут в кухню вошла мама Конни и принялась с порога рассказывать о своих неприятностях. Она ходила в мясную лавку и там схлестнулась с мясником. С возмущением она развернула бумагу, в которую был завернут кусок говядины, и сунула покупку под нос Гретхен и Конни, требуя, чтобы они подтвердили: тут один сплошной жир и жилы! И что мясник – настоящий разбойник, если продает такую дрянь по цене высшего сорта! И что ведет он себя так нахально только потому, что у него единственная мясная лавка на всю округу! Монополист проклятый!
Глава двенадцатая,
в которой Гретхен удается побороть себя и перевести разрушенные любовные отношения в дружескую плоскость
Последняя неделя занятий в школе началась с безнадежно дождливого понедельника. Когда Гретхен проснулась и, щурясь, посмотрела в открытое окно, она обнаружила там свинцовое небо и густые струи дождя, как из душа. «Отказать!» – решила Гретхен про себя. Чего ради куда-то плестись? В школе уже все закончилось: экзамены сданы, нового материала проходить не будут, оценки объявлены. Эти последние дни напоминали сидение в зале ожидания какого-нибудь вокзала, откуда ни один поезд уже никуда не отправится. Но с этим еще как-то можно было смириться, если бы в том же зале ожидания не торчал Флориан Кальб. Гретхен совершенно не хотелось пять часов подряд напрягаться из последних сил и делать вид, будто он пустое место! Ей стоило немалого труда так организовать свое пребывание в школе, чтобы ни разу не посмотреть в его сторону, чтобы не столкнуться с ним ненароком нос к носу – по дороге к мусорной корзине, или в дверях, или еще где, чтобы обходить его парту за сто километров и так далее. Гретхен уже изрядно утомилась за последнее время и потому решила, что может позволить себе отдохнуть от всей этой мороки хотя бы день.
Она вылезла из постели, прошлепала босыми ногами к окну, закрыла его, опустила жалюзи и снова нырнула в постель, накрывшись с головой одеялом, чтобы не слышать утренней возни домочадцев. Но не успела она задремать, как в комнате появилась мама.
Мама откинула уголок одеяла и сказала:
– Гретхен, вставай! А то опоздаешь!
– Я сегодня останусь в постели! – проговорила Гретхен, не открывая глаз.
– Ты что, заболела? – встревожилась мама.
– Нет, просто неохота никуда идти! – ответила Гретхен, еле ворочая языком.
– Мне, между прочим, тоже! – сказала мама.
– Ну так ложись и спи! – посоветовала Гретхен.
– Не могу, мне на работу надо! – ответила мама.
– Я не виновата! – сказала Гретхен и снова натянула одеяло на голову.
Мама вышла из комнаты. Сквозь одеяло Гретхен услышала, как мама говорит в коридоре:
– Гретхен что-то сегодня себя неважно чувствует. Похоже, у нее летний грипп начинается!
Тут же раздался Магдин визг:
– У меня тоже грипп! Еще какой!
На что папа ответил:
– Не придуривайся!
Потом послышался голос Гансика:
– А вот у меня никаких признаков гриппа!
Гретхен улыбнулась и закрылась подушкой. Теперь она была надежно изолирована от всякого шума. Засыпая, она подумала: «Здорово! Гансик, похоже, выправляется! Как-то поживее стал! И в школу рвется!»
«Возрождение» Гансика было не в последнюю очередь связано с тем, что Гретхен сумела избавить его от двух переэкзаменовок. Перед последним педсоветом, на котором утверждались годовые оценки, она сходила к двум учителям, собиравшимся вывести Гансику двойки, и совершенно уболтала их, прочтя целую лекцию, не хуже дипломированного психолога, о том, что, с педагогической точки зрения, будет большой ошибкой завалить его сейчас, когда он начал заниматься и так старается.
– Он же должен видеть, что старался не зря! – разглагольствовала Гретхен. – Если его не поощрить, он снова бросит заниматься!
Сначала преподаватели не проявили никакого энтузиазма, сочтя этот аргумент не слишком убедительным. Но Гретхен не отступалась. Она разразилась прочувствованной речью, в которой обрисовала психологические особенности Гансика, и в дополнение поклялась, что в следующем году будет лично заниматься с братом, чтобы добиться убедительных результатов.
– Даю вам честное слово, что в следующем году он будет хорошо учиться! – заверила преподавателей Гретхен и пристально посмотрела им в глаза прямым взглядом, будто желая загипнотизировать их.
Первым сдался учитель математики – скорее ради Гретхен, а не ради Гансика. Следом за ним удалось уговорить и «англичанина». Последним сломался классный руководитель, давший свое милостивое благословение на этот «эксперимент».
Гретхен, конечно, ничего не рассказывала Гансику о своих подвигах. Пусть брат пребывает в уверенности, что это его собственными стараниями у него вышел приличный табель. Только так, считала Гретхен, можно «починить» ему голову. Зачем ему знать, что старшая сестра разрулила за него все проблемы? От этого точно никакого проку не будет!
Часам к двенадцати Гретхен проснулась, совершенно взмокшая от пота. В комнате было жарко и душно. Гретхен подняла жалюзи и распахнула окно. Дождь кончился, и на голубом небе осталось лишь несколько тучек, которые быстро уносились куда-то вдаль.
Гретхен захотелось выпить кофе в какой-нибудь приятной компании. Она быстренько приняла душ, натянула на себя одежду Хинцеля, в которой ходила все последние дни, и побежала к соседу Конни. Но Конни, к сожалению, дома не оказалось. Дверь открыла его мама, и Гретхен не меньше часа пришлось выслушивать ее бесконечные речи, сидя в «антикварном салоне». Она просто не отпускала Гретхен до тех пор, пока не излила все свое негодование по поводу подружки сына. Так себя вести – это же ни в какие ворота! Они тут с ней, видите ли, «цацкались», «ублажали, как могли», «прощали ее дерзости» и даже смирились с ее «мещанским происхождением», а она, понимаете ли, претензии предъявляет к ее золотому мальчику, которому она в подметки не годится! Вот ведь как бывает в жизни! Хорошо еще, сынок вовремя разобрался! А то ведь, страшно подумать, он мог бы на этой «пакостнице» жениться! Завести детей – двух или трех, – а потом бы вся ее подлая сущность вылезла наружу! Она, мама Конни, конечно, помогла бы растить бедных деток. Но кто знает, может быть, ей никто бы этих бедных деток и не дал! Ведь от такой змеи чего угодно ждать можно – запросто может лишить лучшую в мире бабушку возможности общаться с внуками! С нее станется! Слушая сетования мамы Конни, Гретхен не уставала удивляться тому, что она была в курсе всех деталей драмы. Либо сам Конни, ничего не скрывая, рассказал ей в подробностях о своей ссоре с Мартиной, либо его мама просто все подслушала. Во всяком случае, ей было известно даже о том, что Мартина назвала Конни ни на что не годным в постели.
