Мне было трудно вообразить мир таким, каким он был до моего рождения, представить свободно дрейфующий Делос. Мой дом буквально пустил корни по причине моего существования. Я никогда не испытывал сомнений в том, кто я, кем были мои родители, откуда я пришёл.
Делос Мэг дрейфовал всегда. Разве мог я винить её за злость?
— Ты из древней семьи, — заметил я. — Линия Племнея даёт тебе повод гордиться своим происхождением. Твой отец в Эталесе делал важное дело. Рожденные кровью, серебряные жены… Чем бы ни были эти семена, которые ты посадила, они пугали Калигулу.
На лице Мэг было столько новых порезов, что было трудно понять, хмурится она или нет.
— А если я не смогу вырастить эти семена?
Я не рискнул ответить. Я бы не вынес новые мысли о поражении этой ночью.
Крест просунул голову между сидениями.
— Ты не мог бы показать мне сейчас аккорд три-четверти в до-минор?
Наше воссоединение в Палм-Спрингсе было не из счастливых.
По одному лишь нашему состоянию дежурные дриады смогли догадаться, что мы принесли плохие вести. Этим утром их было две, но они собрали в Цистерне все население теплиц вместе с Гроувером, тренером Хеджем, Мелли и малышом Чаком.
Когда Дерево Джошуа увидел Креста, дриада нахмурился.
— Зачем вы привели к нам это существо?
— И что более важно, — сказал Гроувер, — где Пайпер и Джейсон?
Он встретился со мной взглядом, и его хладнокровие рухнуло, как карточный домик.
— О нет. Нет.
Мы рассказали им нашу историю. Вернее, рассказал я. Мэг сидела на краю бассейна и с безысходностью вглядывалась в воду. Крест забрался в одну из ниш и завернулся в уши, как в одеяло, баюкая моё укулеле, как Мелли баюкала малыша Чака.
Мой голос надламывался несколько раз, когда я описывал последний бой Джейсона. Его смерть лишь теперь стала для меня реальной. Я оставил последнюю надежду на то, что смогу пробудиться от этого кошмара.
Я ожидал, что тренер Хедж взорвется, начнет махать битой на всех и вся. Но, как и Тристан Маклин, он удивил меня. Сатир сделался тихим и спокойным, его голос был невозмутимо ровным.
— Я был защитником этого ребёнка, — сказал он. — Я должен был быть с ним.
Гроувер попытался утешить его, но Хедж поднял руку:
— Не надо. Просто не надо, — он посмотрел на Мелли. — Мы нужны Пайпер.
Облачная нимфа стёрла слезу:
— Да. Конечно.
Алоэ Вера сжала кулаки:
— Мне тоже нужно идти? Может быть, я смогу что-нибудь сделать, — она посмотрела на меня с подозрением. — Ты пробовал алоэ вера на этом мальчике, Грейсе?
— Боюсь, он действительно умер, — ответил я, — и это за пределами способностей алоэ.
Она выглядела сомневающейся, но Мелли сжала ее плечо:
— Ты нужна здесь, Алоэ. Вылечи Аполлона и Мэг. Глисон, возьми сумку с памперсами. Встретимся в машине.
С малышом Чаком на руках она взмыла в воздух и выплыла из Цистерны.
Хедж щёлкнул мне пальцами:
— Ключи от Пинто.
Я перебросил их ему:
— Пожалуйста, не делай ничего опрометчивого. Калигула… Ты не сможешь…
Хедж остановил меня холодным взглядом:
— Мне нужно позаботиться о Пайпер. Это у меня в приоритете. Оставляю опрометчивую чепуху другим.
Я услышал горечь обвинения в его голосе. Слышать это от Хеджа было особенно несправедливо, но мне не хватило духу возразить.
Как только семья Хедж удалилась, Алоэ Вера засуетилась вокруг нас с Мэг, смазывая слизью наши раны. Она вынула красную пробку из моей груди и заменила её симпатичным зелёным шипом из своих волос.
Другие дриады, казалось, не знали что делать или говорить. Они стояли вокруг воды, ожидая и размышляя. Думаю, как растения, они не испытывали дискомфорта от долгого молчания.
Гроувер Ундервуд тяжело опустился рядом с Мэг и провёл пальцами по отверстиям своих тростниковых трубочек.
— Потеря полубога… — он потряс головой. — Худшее, что может случиться с хранителем. Давно, когда я думал, что потерял Талию Грейс… — он резко замолчал и в отчаянии поник. — О, Талия. Когда она узнает об этом…
Я не думал, что можно чувствовать себя ещё хуже, но от мысли об этом мне в грудь будто снова вонзились лезвия. Талия Грейс спасла мне жизнь в Индианаполисе. Её ярость в бою была сравнима только с нежностью, которая появлялась в её голосе, когда она говорила о своём брате. Я чувствовал, что я должен быть тем, кто сообщит ей новость. С другой стороны, мне не хотелось быть с ней в одном штате, когда она услышит её.
Я оглянулся на своих унылых товарищей и вспомнил слова сивиллы из сна: «Тебе покажется, что это не стоит того. Я и сама не уверена, что стоит. Но ты должен прийти. В их печали ты должен удержать их вместе». Теперь я понял. Но хотел бы не понимать. Как мне удержать вместе целую Цистерну колючих дриад, когда даже сам не могу собраться?
Тем не менее я поднял древнюю пару калиг, которую мы добыли на яхтах:
— По крайней мере у нас есть это. Джейсон отдал жизнь, чтобы дать нам шанс остановить Калигулу. Завтра я надену их и пойду в Горящий Лабиринт. Найду способ освободить оракула и остановить пожары Гелиоса.
Я подумал, что это довольно хорошие воодушевляющие слова, призванные вернуть уверенность и успокоить моих друзей. Я опустил упоминание о том, что понятия не имею, как сделать хоть что-то из задуманного.
Опунция ощетинилась, что она делала с непревзойденным мастерством:
— Ты сейчас не в состоянии что-либо делать. Кроме того, Калигула будет знать, что ты планируешь. Он будет ждать и в этот раз будет готов.
— Она права, — сказал Крест из своей ниши.
Дриады, хмурясь, уставились на него.
— А он почему вообще здесь? — требовательно спросила Чолья.
— Уроки музыки, — ответил я.
Чем и заработал несколько десятков непонимающих взглядов.
— Долгая история, — сказал я. — Но Крест рисковал своей жизнью ради нас на яхтах. Он спас Мэг. Мы можем доверять ему, — я посмотрел на молодого пандоса и понадеялся, что моя оценка была верной. — Крест, можешь рассказать нам что-нибудь полезное, что может помочь?
Крест сморщил свой пушистый белый носик (что совсем не делало его милым и не вызывало во мне желание его потискать):
— Вы не можете воспользоваться главным входом. Они будут ждать.
— Мы смогли пройти мимо тебя, — сказала Мэг.
Огромные уши Креста стали розовыми по краям:
— Это другое, — пробормотал он. — Мой дядя наказал меня. Это была обеденная смена. Никто никогда не атакует во время обеденного перерыва.
