Вместо этого меня снова удивила человеческая стойкость. Его выражение лица как будто стало стальным. Его взгляд чётко сфокусировался. Должно быть, он понял, что нужен дочери и не может позволить себе поддаваться жалости к самому себе. Он должен был сыграть ещё одну важную роль: роль её отца.
— Хорошо, детка, — сказал он, поглаживая её голову. — Хорошо, мы… мы всё выясним. Мы разберёмся с этим.
Он развернулся и указал на Креста, всё ещё прячущегося у скалы.
— Ты.
Крест, как кот, зашипел на него.
Мистер Маклин моргнул; его мозг с трудом перезагрузился.
Он указал на меня.
— Ты. Отведи остальных наверх в дом. Я останусь с Пайпер. Используй мой домашний телефон на кухне. Позвони девять-один-один. Скажи им… — он посмотрел на разбитое тело Джейсона. — Скажи им приезжать сюда немедленно.
Пайпер подняла взгляд, её глаза были опухшими и красными.
— И, Аполлон. Не возвращайся. Ты слышал меня? Просто… просто уйди.
— Пайпс, — сказал её отец. — Это не их…
— УХОДИ! — закричала она.
Поднимаясь по ветхим ступенькам вместе с Крестом и Мэг, я не был уверен, что было тяжелее: моё измученное тело или груз боли и вины, засевших в моей груди. На протяжении всего пути до дома я слышал рыдания Пайпер, эхом отражающиеся от тёмных скал.
Глава 35
Лишь дашь пандосу
Укулеле — захочет
Урок. НЕ НАДО
НА смену плохим новостям приходили новости ещё хуже.
Ни я, ни Мэг не могли заставить телефонную линию работать. Каким бы ни было проклятие, нарушившее связь полубогов, оно не давало нам дозвониться.
В отчаянии я попросил Креста попробовать. У него телефон работал прекрасно. Я воспринял это как личное оскорбление.
Я сказал ему набрать девять-один-один. Когда он дважды потерпел неудачу, до меня дошло, что он пытался вбить IX–I-I. Я показал ему, как правильно.
— Да, — сказал он оператору. — Здесь на берегу мертвый человек. Ему нужна помощь… адрес?
— Оро дель Мар, двенадцать, — сказал я.
Крест повторил.
— Да, верно… Кто я?
Он зашипел и повесил трубку.
Похоже, для нас это был сигнал уходить.
Беда за бедой: «Форд Пинто» Глисона Хеджа все еще был припаркован перед домом Маклинов. За неимением лучшего я был вынужден вести его обратно в Палм-Спрингс. Я все еще ужасно себя чувствовал, но магический герметик, которым Медея лечила мою грудь, кажется, восстанавливал меня, словно армия маленьких демонов с мебельными степлерами, бегающих внутри моей грудной клетки.
Мэг ехала на переднем сидении, наполняя машину запахом дыма, пота, сырой одежды и подгоревших яблок. Крест сидел сзади с моей боевой укулеле, тренькая и перебирая струны, хотя я еще не научил его ни одному аккорду. Как я и ожидал, гриф был слишком мал для его восьмипалой ладони. Каждый раз, когда он брал неверное сочетание нот (а это происходило постоянно), он шипел на инструмент, словно надеясь, что сможет запугать его и заставить сотрудничать.
Я ехал как в тумане. По мере того как мы удалялись от Малибу, я все чаще ловил себя на мысли: «Нет. Разумеется, этого не было. Сегодняшний день, должно быть, был дурным сном. Я не видел смерть Джейсона Грейса. Я не оставил Пайпер Маклин рыдающей на том побережье. Я бы никогда не позволил случиться чему-то подобному. Я хороший!»
Я не верил себе.
Скорее, я был тем, кто заслуживает вести желтый Пинто среди ночи в компании сварливой замарашки и пандоса, одержимого укулеле.
Я даже не знал, зачем мы возвращаемся в Палм-Спрингс. Что это даст? Да, Гроувер и другие наши друзья ждут нас, но все, что мы можем предложить им, — трагические новости и старая пара сандалий. Наша цель была в центре Лос-Анджелеса: вход в Горящий Лабиринт. Чтобы смерть Джейсона не была напрасной, мы должны были ехать прямо туда, найти Сивиллу и освободить ее из плена.
А, кого я обманываю? Я был не в состоянии сделать хоть что-нибудь. Мэг чувствовала себя немногим лучше. Лучшее, на что я мог надеяться, — это добраться до Палм-Спрингса, не уснув за рулем. Затем я мог бы свернуться на дне Цистерны и заснуть в слезах.
Мэг положила ноги на переднюю панель. Ее очки треснули пополам, но она продолжала их носить, как перекошенные авиаторские очки.
— Дай ей время, — сказала она мне. — Она сердится.
На секунду я задумался, не говорит ли Мэг о себе в третьем лице. Только этого мне не хватало. Потом я понял, что она имела в виду Пайпер Маклин. Мэг пыталась утешить меня. Пугающие чудеса этого дня всё не прекращались.
— Я знаю, — сказал я.
— Ты пытался убить себя, — заметила она.
— Я… я думал, что… это отвлечет Медею. Это было ошибкой. Все это моя вина.
— Нет. Я тебя понимаю.
Мэг МакКэффри простила меня? Я подавил рыдание.
— Джейсон сделал выбор, — сказала она. — Такой же, как ты. Герои должны быть готовы пожертвовать собой.
Я почувствовал беспокойство… и не потому, что Мэг произнесла такое длинное предложение. Мне не нравилось ее определение героизма. Я всегда думал о герое как о том, кто стоит на параде, машет рукой толпе, бросает конфеты и наслаждается поклонением простых людей. Но жертвовать собой? Нет. Я не включил бы это в список ключевых пунктов для брошюры по набору героев.
Кроме того, Мэг, кажется, называла меня героем, относя меня к той же категории, что и Джейсона Грейса. Это не было похоже на правду. Бог из меня был куда лучший, чем герой. Говоря Пайпер об окончательности смерти, я был искренен. Джейсон не вернется. Если бы я погиб здесь, на земле, я бы тоже не смог начать сначала. Я никогда не мог относиться к этой мысли так же спокойно, как Джейсон. Я проткнул себе грудь в полной уверенности, что Медея меня вылечит, хотя бы для того, чтобы через пару минут содрать с меня кожу живьем. В этом смысле я был трусом.
Мэг ковыряла мозоль на ладони.
— Ты был прав. Насчет Калигулы. Нерона. Почему я была так зла.
Я взглянул на нее. Ее лицо было напряженным и сосредоточенным. Она произнесла имена императоров со странной отрешенностью, как если бы изучала образцы смертельного вируса по другую сторону стекла.
— И что ты чувствуешь сейчас? — спросил я.
Мэг пожала плечами.
— То же. Не то же. Не знаю. Что бывает, когда растению отрубают корни? Вот что я чувствую. Это тяжело.
Отрывистые фразы Мэг показались мне разумными, что не свидетельствовало о хорошем состоянии моего рассудка. Я подумал о Делосе — острове, где я родился, который плавал по морю и не имел корней до тех пор, пока моя мать, Лето, не поселилась на нем, чтобы произвести на свет мою сестру и меня.
