— Дело не в этом.
— Век назад я встречался с великой княжной Татьяной Романовой, — вспомнил я. — Во время русской революции между нами всё было хорошо. Она была так напряжена, так напугана, я был очень нужен ей. Потом переломные времена прошли, и магии просто больше не было. Подожди, вообще-то, возможно, это потому, что её расстреляли с остальными членами семьи, но всё равно…
— Это была я.
Мои мысли дрейфовали по Зимнему дворцу среди едкого запаха дыма и жуткого холода 1917 года. Сейчас я вернулся к происходящему.
— Что значит, это была ты? Хочешь сказать, ты поняла, что не любишь Джейсона? В этом нет ничьей вины.
Она скорчила рожицу, как будто я до сих пор не понял, о чём она говорила… или, возможно, она сама не была уверена.
— Я знаю, что никто не виноват, — сказала она. — Я правда люблю его. Но… как я уже сказала тебе, Гера вынудила нас быть вместе — богиня брака создала счастливую пару. Все мои воспоминания о начале отношений с Джейсоном, наши первые месяцы вместе были абсолютной иллюзией. Сразу после того, как я выяснила это и еще не успела все обдумать, Афродита признала меня. Моя мама, богиня любви.
Она покачала головой в смятении.
— Афродита заставила меня думать, что я была… что мне нужно… — она вздохнула. — Взгляни на меня, великую обладательницу чарующего голоса. У меня даже нет слов. Афродита ожидает от своих дочерей, что они будут обводить мужчин вокруг пальца, разбивать их сердца и всё такое.
Я вспомнил, как много раз мы ссорились с Афродитой. Я питаю слабость к романам. Афродита всегда веселилась, отправляя мне трагически заканчивающих возлюбленных.
— Да. У твоей мамы есть определённые представления о том, какими должны быть романы.
— Так что, если убрать всё это, — сказала Пайпер, — богиню брака, толкающую меня на стабильные отношения с хорошим мальчиком, богиню любви, заставляющую меня быть идеальной романтичной леди или кем-то в этом роде…
— Ты задаёшься вопросом, кем ты являешься без этого давления.
Она уставилась на то, что осталось от вечернего платья.
— Знаешь о традициях чероки? Твоё наследие передаётся по материнской линии. Ты происходишь из того же клана, что и твоя мать. Сторона твоего отца почти ничего не значит, — у неё вырвался нервный смешок. — Это означает, что технически я не чероки. Я не принадлежу ни к одному из семи основных кланов, потому что моя мама — греческая богиня.
— А.
— То есть я хочу сказать, могу ли я вообще как-то идентифицировать себя? Последние несколько месяцев я пыталась узнать больше о моем наследии. Включила в свой арсенал духовую трубку деда, разговаривала с отцом о семейной истории, чтобы отвлечь его от плохих мыслей. Но что, если я не являюсь тем, кем, как мне все говорили, я являюсь? Я должна понять, кто я.
— Ты пришла к какому-нибудь заключению?
Она заправила волосы за ухо.
— Я думаю над этим.
Я мог это понять. Я тоже думал над этим. Это было больно.
Строка из песни Джо Уолша эхом отдавалась в моей голове.
— Природа любит свои маленькие сюрпризы, — сказал я.
Пайпер фыркнула.
— Это точно.
Я уставился на ряды одеяний Калигулы — от свадебных платьев и костюмов от Армани до брони гладиатора.
— Я пришел к выводу, — сказал я, — что вы, люди, являетесь чем-то большим, нежели совокупность частей всей вашей истории. Вы можете выбирать, что из своей родословной принимать, а что — нет. Вы можете выйти за рамки ожиданий вашей семьи и общества. То, что ты не можешь делать и никогда делать не должна, так это пытаться быть кем-то, кем ты — Пайпер Маклин — не являешься.
Она криво улыбнулась.
— Мило. Мне нравится. Ты уверен, что ты не бог мудрости?
— Я претендовал на эту должность, — сказал я, — но ее отдали кому-то другому. Какой-то изобретательнице олив.
Я закатил глаза.
Пайпер покатилась со смеху, отчего я почувствовал, будто дружественный сильный ветер унес весь дым от пожаров из Калифорнии. Я ухмыльнулся в ответ. Когда я в последний раз так обменивался позитивными эмоциями с другом, родственной душой, кем-то, кто был со мной на равных? Я не мог вспомнить.
— Ладно, о Мудрейший, — Пайпер поднялась на ноги. — Нам лучше идти. У нас еще много кораблей, на которые нужно незаконно проникнуть.
Сорок первая яхта: отдел для нижнего белья. Избавлю вас от отделанных рюшечками подробностей.
Сорок вторая яхта: обычная супер-яхта, с небольшим экипажем, который не обратил на нас внимания, двумя наемниками, которых Пайпер зачаровала и заставила прыгнуть за борт, и с двухголовым парнем, которого я развоплотил, подстрелив в пах (благодаря чистому везению).
— Зачем помещать обычное судно между кораблями с одеждой и с башмаками? — удивилась Пайпер. — Это просто плохая организация.
Что примечательно, ее голос был спокойным. Мои собственные нервы начинали сдавать. Я чувствовал себя так, словно распадался на кусочки, как в тот раз, когда несколько десятков греческих городов молились мне, призывая меня явить свое великолепие в нескольких местах сразу. Это так раздражает, когда города не согласовывают между собой свои праздники.
Мы перебрались через левый борт, и я мельком увидел движение в небе над нами — бледный скользящий силуэт, слишком большой, чтобы быть чайкой. Когда я посмотрел снова, он исчез.
— Думаю, за нами следят, — сказал я. — Наш друг Крест.
Пайпер вгляделась в ночное небо.
— Что будем делать с этим?
— Предлагаю не делать ничего, — ответил я. — Если бы он хотел напасть на нас или поднять тревогу, он бы уже сделал это.
Вид Пайпер свидетельствовал, что она не рада нашему большеухому преследователю, но мы продолжили путь.
Наконец мы достигли «Юлии Друзиллы XLIII», легендарного корабля ботинок.
На этот раз, благодаря сведениям, полученным от Амакса и его ребят, мы были готовы к тому, чтобы увидеть охранников-пандаи во главе с грозным Вах-Вахом. Мы были лучше подготовлены ко встрече с ними.
Как только мы вступили на палубу, я приготовил свою укулеле. Пайпер произнесла очень тихо:
— Ох, надеюсь, никто не подслушает наши секреты!
Естественно, сразу же примчались четверо пандаи — двое с левого борта и двое с правого. Они натыкались друг на друга, поскольку каждый пытался достать нас первым.
Как только я увидел белизну их ушных раковин, я брякнул минорный секстаккорд от ноты до с тритоном на максимальной громкости, что для существ с таким тонким слухом должно было по ощущениям равняться чистке ушей электрическими проводами.
Пандаи с визгом упали на колени, что дало Пайпер достаточно времени, чтобы разоружить их и тщательно связать. Когда они оказались должным образом связаны, я прекратил свою пытку на укулеле.
