Она продвигалась через толпу и пела про свою иллюзорную жизнь. Она проживала песню. Девушка наполняла слова песни болью и печалью, превратив увлекательную мелодию Уолша в меланхоличную исповедь. Она пела о том, как прорваться сквозь стены смятения, выдержать маленькие сюрпризы, которые преподносит судьба, прийти к выводам о том, кто она.
Она не меняла строчки песни. Но тем не менее я чувствовал её историю в каждой строчке, её испытания как заброшенного ребенка кинозвезды, смешанные чувства от факта, что она дочь Афродиты, и самое ранящее из всего — осознание того, что предполагаемая любовь всей её жизни, Джейсон Грейс, не был тем человеком, с которым она хотела бы быть. Я не совсем это понимал, но сила её голоса была неоспоримой. Моё укулеле отзывалось. Аккорды стали более резонирующими, а риффы проникновенными. Каждая сыгранная мной нота была плачем сочувствия к Пайпер Маклин и моим собственным музыкальным навыком, усиливающим эффект.
Охранники потеряли концентрацию. Некоторые сели на пол, раскачивая голову в руках. Другие пялились в пространство, позволяя стейкам подгорать на гриле.
Никто из них не подумал о том, чтобы остановить нас, пока мы пробирались через кормовую палубу. Никто не последовал за нами по мосту к тридцать второму кораблю. Мы преодолели половину яхты, когда Пайпер закончила петь и тяжело ухватилась за ближайшую стену. Её глаза были красными, а лицо опустошенным, лишенным всяких эмоций.
— Пайпер? — я уставился на неё в восхищении. — Как ты?..
— Обувь сейчас, — прохрипела она. — Разговоры потом.
Она споткнулась.
Глава 28
Аполлон в виде
Аполлона под видом…
Нет. Слишком мрачно
НИЧТО не указывало на то, что наёмники преследовали нас. Да и как бы они смогли? Даже от закалённых в бою бойцов не ожидаешь, что они смогут погнаться за тобой после такого выступления. Я представил, как они рыдают в объятиях друг друга или перерывают всю яхту в поисках запасных коробок с платками.
Мы прошли через тридцатые номера суперяхт из цепочки Калигулы, при необходимости скрываясь, но в основном полагаясь на безразличие встреченных нами членов экипажа. Калигула всегда внушал страх своим слугам, но это нельзя приравнивать к преданности. Никто не задавал нам вопросов.
На сороковом корабле ноги Пайпер подкосились. Я ринулся помочь ей, но она оттолкнула меня.
— Я в порядке, — пробормотала она.
— Ты не в порядке, — сказал я. — Возможно, у тебя сотрясение. Ты только что использовала сильные музыкальные чары. Тебе нужна минутка отдыха.
— У нас нет минутки.
Я это прекрасно осознавал. С той стороны, откуда мы пришли, из-за гавани по-прежнему доносился треск редких автоматных очередей. Ночное небо оглашали резкие крики стриксов. Наши друзья выигрывали нам время, и мы не могли терять его понапрасну.
Также этой ночью было новолуние. Какими бы ни были планы Калигулы на Лагерь Юпитера, находившийся далеко на севере, сейчас они осуществлялись. Я мог только надеяться, что Лео добрался до римских полубогов, и они смогли защититься от чего-то злого, пришедшего к ним. Невозможность помочь им не переставала меня терзать. Мне очень хотелось не терять ни секунды.
— Тем не менее, — сказал я Пайпер, — у меня нет времени на твою кому или смерть у меня на руках. Так что ты немножко посидишь. Только давай уйдём с открытого места.
Пайпер была слишком слаба, чтобы возражать всерьёз. Я сомневался, что в нынешнем состоянии она смогла бы чарующим голосом избежать штрафа за парковку. Я занёс её внутрь сороковой яхты, оказавшейся выделенной под гардеробную Калигулы.
Мы прошли огромное количество комнат, наполненных одеждой: костюмами, тогами, доспехами, платьями (почему бы и нет?) и множеством маскарадных костюмов — от пирата до Аполлона или панды. (Опять же, почему бы и нет?)
У меня было искушение одеться, как Аполлон, просто чтобы пожалеть самого себя, но я не хотел тратить время на применение золотой краски. Почему смертные всегда считали меня золотым? Я имею в виду, что я мог быть золотым, но блеск отвлекал внимание от моей великолепной природной внешности. Поправка: моей бывшей великолепной природной внешности.
Наконец мы нашли примерочную с кушеткой. Я сдвинул стопку вечерних платьев, а затем заставил Пайпер присесть. Достав раздавленный кубик амброзии, я заставил её съесть его. (Вот это да, каким я могу быть властным при необходимости. По крайней мере, это было единственной божественной силой, что у меня осталась.)
Пока Пайпер кусала свой божественный энергетический батончик, я уставился на стеллажи нарядов, сделанных на заказ.
— Почему ботинки не могут быть здесь? Всё-таки это его гардеробная.
— Да ладно, Аполлон, — Пайпер сморщилась, когда переместилась на подушки. — Каждый знает, что для одних только ботинок нужна отдельная суперяхта.
— Я не знаю, шутишь ли ты.
Она подняла платье от Стеллы Маккартни — прекрасное, с глубоким вырезом, сделанное из алого шёлка.
— Милое, — затем она вытащила свой нож, скрипнув зубами от усилий, и резанула прямо по лицевой стороне наряда.
— Это было приятно, — решила она.
Это показалось мне бессмысленным. Нельзя причинить боль Калигуле, уничтожая его вещи. У него было всё. Также было непохоже, что Пайпер стала счастливее. Благодаря амброзии цвет её лица стал лучше. Глаза ее перестали быть мутными от боли. Но на её лице всё ещё бушевали грозы, так же, как и у её матери, когда она слышит, как кто-то восхваляет прекрасную внешность Скарлетт Йоханссон. (Совет: никогда не упоминайте Скарлетт Йоханссон рядом с Афродитой.)
— Та песня, которую ты пела наёмникам, — рискнул я, — «Life of Illusion».
Взгляд Пайпер стал жёстче, как будто она знала, что этот разговор состоится, но была слишком уставшей, чтобы уйти от него.
— Это раннее воспоминание. Сразу после того, как мой отец получил свой первый большой перерыв от съёмок, он врубил эту песню в машине. Мы ехали в наш новый дом в Малибу. Он пел для меня. Мы оба были так счастливы. Я, наверное, была… не знаю, в детском саду?
— Но то, как ты её пела… Казалось, что ты говорила о себе, о том, почему рассталась с Джейсоном.
Она изучала свой нож. Клинок оставался пустым, без видений.
— Я пыталась, — прошептала она. — После войны с Геей я убедила себя, что всё будет идеально. Некоторое время, возможно, несколько месяцев, я думала, что так и есть. Джейсон замечательный. Он мой самый близкий друг, даже ближе, чем Аннабет. Но… — она развела руками, — я думала, мы будем жить долго и счастливо, но… оказалось, что это не так.
Я кивнул.
— Ваши отношения зародились в критической ситуации. Такие романы сложно сохранять, когда её больше нет.
