— Смелые слова, Пайпер, — произнесла колдунья. — Знаешь, Калигула хотел убить тебя и Джейсона Грейса. Так было бы намного проще. Но я убедила его, что будет лучше позволить тебе страдать в изгнании. Мне понравилась мысль о тебе и твоём когда-то знаменитом отце, застрявших на грязной ферме в Оклахоме и постепенно сходящих с ума от скуки и безнадёжности.
Лицевые мышцы Пайпер напряглись. Внезапно она напомнила мне свою мать, Афродиту, всякий раз, когда кто-либо на земле сравнивал свою красоту с её.
— Ты пожалеешь, что позволила мне жить.
— Возможно. — Медея пожала плечами. — Но было забавно наблюдать, как твой мир рушится. А что касается Джейсона, этого прекрасного мальчика с именем моего бывшего мужа…
— Что с ним? — потребовала Пайпер. — Если ты навредила ему…
— Навредила ему? Совсем нет. Представляю, как он сейчас сидит в школе, слушая какую-нибудь скучную лекцию, или пишет эссе, или какой ещё тоскливой работой может заниматься смертный подросток. Последний раз, когда вы оба были в лабиринте… — она улыбнулась. — Да, конечно, я знаю об этом. Мы позволили ему попасть к сивилле. Вы же знаете, что иначе к ней не добраться. Дойти до центра лабиринта можно только с моего позволения, если, конечно, вы не обуты в ботинки императора. — Медея засмеялась так, будто мысль об этом позабавила её. — И, серьезно, они бы не подошли к вашим нарядам.
Мэг попыталась сесть. Её очки скосились набок и держались на кончике носа.
Я ударил локтем свою клетку-циклон. Ветер определенно стал закручиваться медленнее.
Пайпер схватила кинжал:
— Что вы сделали с Джейсоном? Что сказала сивилла?
— Она просто сказала ему правду, — заявила Медея с удовлетворением. — Он хотел узнать, как найти императора. Сивилла рассказала ему. Но она рассказала ему немного больше, как обычно и поступают Оракулы. Правды было достаточно для того, чтобы сломить Джейсона Грейса. Теперь он никому не угрожает. Так же, как и ты.
— Ты заплатишь за это, — сказала Пайпер.
— Чудесно! — Медея потёрла руки. — Я сегодня великодушная, поэтому отвечу на твой вызов. Дуэль только между нами, женщина с женщиной. Выбирай себе оружие. А я выберу своё.
Пайпер заколебалась, очевидно, вспомнив, как ветер отбросил мою стрелу в сторону, и повесила духовую трубку на плечо, оставаясь вооружённой только кинжалом.
— Хорошенькое оружие, — произнесла Медея. — Хорошенькое, как Елена Троянская. Хорошенькое, как ты. Но позволь мне дать тебе совет как женщина женщине. Красота может быть полезной. Но могущество лучше. В качестве своего оружия я выбираю Гелиоса, солнечного титана!
Она подняла руки, и пламя заполыхало вокруг неё.
Глава 18
Воу, Медея!
Горячим дедушкой так
Не швыряются
В ДУЭЛЬНОМ ЭТИКЕТЕ есть важное правило: выбирая оружие для поединка, никак нельзя называть таковым своего дедушку.
Вообще, с огнём я на короткой ноге.
Я с руки кормил солнечных коней расплавленным золотом. Я плавал в кратерах действующих вулканов. (Гефест знает, как замутить шикарную вечеринку в бассейне.) Я чувствовал на себе огненное дыхание гигантов, драконов и даже моей сестры, утром не успевшей почистить зубы. Но ничто из перечисленных мной ужасов не сравнится с чистой сущностью Гелиоса, некогда титана солнца.
Он не всегда был таким отталкивающим. О, в дни своей славы он был душкой! Помню его безбородое лицо, вечно юное и красивое, его тёмные кудри, увенчанные огненной диадемой, такой яркой, что на него нельзя было смотреть дольше мгновения. Его золотые одежды развевались, а скипетр в руке пылал, когда он вышагивал по залам Олимпа, болтая, шутя и бесстыдно заигрывая.
Да, он был титаном, но во время первой войны с Кроносом выступил на стороне богов и вместе с нами сражался с гигантами. Его дух был добрым и щедрым — тёплым, каким и должно быть солнце.
Но с течением времени олимпийцы обретали всё большую власть и почитание среди людей, а память о титанах блекла. Всё реже можно было встретить Гелиоса на Олимпе. Он стал отстранённым, раздражённым, гневным, испепеляющим — а этим качествам солнца радуются куда меньше.
Люди начали заглядываться на меня — блестящего, золотого, сияющего — и связывать меня с солнцем. Разве можно их в этом винить?
Я никогда не просил о такой чести. Я просто проснулся как-то утром и обнаружил, что стал повелителем солнечной колесницы вдобавок к остальным обязанностям. Гелиос же рассеялся, превратившись в смутное эхо, шёпот из глубин Тартара.
Теперь он вернулся. Типа того. И всё благодаря своей злобной внучке-колдунье.
Медею окружил ревущий раскалённый добела вихрь. Я ощутил гнев Гелиоса, его взрывной темперамент, когда-то помогший ему заслужить своё место под солнцем. (Нда, каламбур не очень. Простите.)
Гелиос никогда не был богом на все руки — в отличие от меня, многостороннего и любознательного. Всю свою преданность и сосредоточенность он отдал одному — управлению солнцем. Теперь я понимал, каково ему было, когда его место отошло мне, дилетанту, правящему солнечной колесницей по выходным. Медее должно было быть несложно призвать его силы из Тартара: ей лишь нужно было воззвать к его обиде, желанию отомстить. Гелиос горел желанием разрушить меня, того, кто затмил его. (Нда, ещё один.)
Пайпер Маклин побежала. Тут не стоял вопрос о храбрости или трусости: тело полубога попросту не смогло бы вынести такого жара. Останься Пайпер поблизости от Медеи, она бы сгорела.
Плюс в этом был только один: мой тюремщик вентус исчез. Видимо, Медея не могла управлять одновременно им и Гелиосом. Я заковылял к Мэг, поднял её на ноги и поволок прочь от нарастающей огненной бури.
— О нет, Аполлон! — воскликнула Медея. — Чур не сбегать!
Я дотащил Мэг до ближайшей цементной колонны и укрыл её от прорезавшей парковку стены пламени — резкой, стремительной и смертельной. У меня словно выжгло весь воздух из лёгких, а одежда загорелась. В отчаянии я инстинктивно перекатился и заполз за следующую колонну. Голова кружилась, а от одежды поднимался дымок.
Мэг подобралась ко мне. Она тоже дымилась и была вся красная, но зато живая, а в ушах у неё упрямо гнездились подкопченные люпины. Я всё-таки прикрыл её от самой сильной вспышки жара.
Откуда-то с другой стороны парковки донёсся отдавшийся эхом голос Пайпер:
— Эй, Медея! Ну ты и мазила!
Медея повернулась на звук, и я выглянул из-за колонны. Колдунья стояла, окружённая огнём, и метала волны раскалённого пламени во все стороны, что напоминало спицы, мелькающие вокруг центра колеса. Одна такая спицевидная волна полетела на голос Пайпер.
Пайпер тут же откликнулась:
— О нет! Я начинаю мёрзнуть!
