Алоэ Вера встревоженно посмотрела на меня.
— Мне пойти за Мэг? Ей может понадобиться еще немного сока алоэ.
— Я узнаю, как она, — пообещал я.
Духи природы начали убирать мусор, оставшийся после ужина (дриады в этом плане очень ответственные), в то время как я отправился на поиски Мэг МакКэффри.
Я нашёл её в пяти футах над землёй, сидящей на краю самого дальнего кирпичного цилиндра и смотрящей на шахту, расположенную снизу. По тёплому земляничному аромату, доносящемуся из трещин в камне, я понял, что именно через это отверстие мы и выбрались из Лабиринта.
— Ты заставляешь меня нервничать, — сказал я. — Может, спустишься?
— Нет, — сказала она.
— Ну конечно, — пробормотал я.
Я забрался наверх, несмотря на то, что скалолазание не входило в мой набор навыков. (Кого я обманываю? В моём нынешнем состоянии у меня не было набора навыков.)
Я присоединился к Мэг, свесив ноги над пропастью, из которой мы сбежали… Неужели это было только сегодня утром? В тени нельзя было разглядеть сеть земляничных побегов, но запах был очень сильным и достаточно экзотическим для пустыни. Странно, насколько обычная вещь может стать необычной в новой обстановке. Или, в моём случае, насколько сильно необыкновенно удивительный бог может стать обыкновенным.
Ночь приглушила цвет одежды Мэг, сделав её похожей на посеревший светофор. Её сопливый нос блестел. И сквозь грязные линзы её очков было видно, что глаза у неё на мокром месте. Она покрутила одно золотое кольцо, затем другое, будто настраивая рычажки на старомодном радио.
У нас был долгий день. Молчание казалось уютным, и я не был уверен, что в состоянии услышать ещё что-нибудь пугающее о нашем пророчестве из Индианы. Перед тем как опять заснуть в этом месте, я хотел знать, насколько это безопасно и не могу ли я проснуться с говорящей лошадью у себя на лице.
Мои нервы были на пределе. Я подумывал о том, чтобы схватить свою хозяйку за горло и прокричать: «СКАЖИ МНЕ УЖЕ», но решил, что это может быть не очень деликатно по отношению к её чувствам.
— Ты хочешь поговорить об этом? — осторожно спросил я.
— Нет.
Ничего удивительного. Даже в самых благоприятных ситуациях Мэг и разговоры не были на короткой ноге.
— Если Эталес — это место, упомянутое в пророчестве, — сказал я, — твои древние корни, то полезно было бы узнать… мы можем остаться в живых?
Мэг посмотрела на меня. Она не приказала мне ни прыгнуть в пропасть с земляникой, ни даже заткнуться. Вместо этого она сказала:
— Вот, — и схватила меня за запястье.
Я привык к видениям наяву — к тому, что меня отбрасывало назад по памяти всякий раз, когда божественный опыт перегружал мои смертные нейроны. Это было другое. Вместо моего прошлого я погрузился в воспоминания Мэг МакКэффри, увидев их с её точки зрения.
Я стоял в одной из теплиц, до того как растения разрослись. Упорядоченные ряды новых кактусов выстроились на металлических полках, каждый глиняный горшок был оборудован цифровым термометром и датчиком влажности. Над головами у нас висели опрыскиватели и лампы дневного света. Воздух был тёплым, приятным и пах свежевскопанной землёй.
Мокрый гравий хрустел у меня под ногами, в то время как я совершал обход со своим отцом — то есть, с отцом Мэг.
Глазами маленькой девочки я видел, как он мне улыбается. Я-Аполлон уже встречал его в прежних видениях — мужчина среднего возраста с черными кудрявыми волосами и широким веснушчатым носом. Я был свидетелем того, как он в Нью-Йорке дал Мэг красную розу от её матери, Деметры. Я также видел, как его мёртвое тело с ранами от ножа или когтей распростёрлось на ступенях Большого Центрального Вокзала в день, когда Нерон стал приёмным отцом Мэг.
В этом воспоминании мистер МакКэффри выглядел не намного моложе, чем в других видениях. Эмоции Мэг, которые я почувствовал, подсказали мне, что ей было около пяти. В этом же возрасте она вместе со своим отцом оказалась в Нью-Йорке. Но в этот момент мистер МакКэффри казался очень счастливым и спокойным. Когда Мэг посмотрела на отца, я был потрясён её чистой радостью и удовлетворением. Она была с папой. Жизнь была прекрасна.
Зелёные глаза мистера МакКэффри сверкали. Он поднял кактус в горшке и встал на колени, чтобы показать Мэг.
— Я зову его Геркулесом, — сказал он, — потому что он может противостоять чему угодно!
Он согнул свою руку и прорычал «Грррр!», что заставило Мэг захихикать.
— Ер-клеес! — сказала она. — Покажи мне другие растения!
Мистер МакКэффри поставил Геркулеса обратно на полку, а затем вскинул палец, как фокусник («Смотрите!»). Вынув что-то из кармана джинсовой рубашки, он показал Мэг сжатый кулак.
— Попытайся раскрыть, — сказал он.
Мэг потянула его за пальцы.
— Я не могу!
— Можешь. Ты очень сильная. Попытайся хорошенько.
— Грррр! — прорычала маленькая Мэг.
На этот раз ей удалось разжать его кулак, обнаружив семь шестиугольных семян, каждое размером с монету в пять центов. Семена под толстыми зелёными оболочками едва светились, что делало их похожими на флот крошечных НЛО.
— Ооо, — произнесла Мэг. — Можно их съесть?
Её отец рассмеялся.
— Нет, дорогая. Это особенные семена. Наша семья пыталась создать такие… — он слегка присвистнул, — очень долго. И когда мы вырастим их…
— Что? — спросила Мэг, затаив дыхание.
— Они будут действительно особенными, — пообещал её отец. — Даже сильнее Геркулеса!
— Посади их сейчас!
Отец взъерошил её волосы.
— Не сейчас, Мэг. Они не готовы. Но когда придёт время, мне понадобится твоя помощь. Мы посадим их вместе. Обещаешь помочь мне?
— Обещаю, — сказала она со всей возможной для пятилетнего ребенка серьезностью.
Сцена сменилась. Мэг сидела босиком в красивой гостиной Эталеса, где её отец стоял лицом к стене из гнутого стекла, откуда открывался вид на ночные огни города Палм-Спрингс. Он разговаривал по телефону, стоя спиной к Мэг. Она должна была спать, но что-то разбудило её — может быть, плохой сон, может быть, чувство, что папа расстроен.
— Нет, я не понимаю, — сказал он в телефон. — У вас нет права. Эта собственность не… Да, но мои исследования не могут… Это невозможно!
Мэг прокралась вперёд. Она любила находиться в гостиной. Не только из-за красивого вида, но и из-за ощущения полированной твердой древесины под босыми ногами — гладкой, прохладной и шелковистой, по которой скользишь, как по настоящему пласту льда. Она любила растения, которые папа держал на полках в гигантских горшках по всей комнате —
кактусы, цветущие десятками цветов, деревья Джошуа, которые формировали живые колонны, поддерживая крышу и разрастаясь по потолку паутиной пушистых ветвей с зелёными колючими гроздями. Мэг была слишком мала, чтобы понять, что деревья Джошуа обычно так не делают. Ей казалось вполне разумным, что растительность сплелась вместе для того, чтобы сформировать дом.
