Тэйт шмыгнула носом и полностью охватила мою талию рукой. Я круговыми движениями поглаживал ее по спине.
– Это глупо, – пробормотала она сдавленно. – Я должна радоваться, разве нет?
В ответ я лишь продолжил гладить ее.
Быстро и неровно вздохнув, Тэйт воскликнула:
– Мне нравится мисс Пенли, и папа не будет одинок. Почему я не могу порадоваться за них?
– Потому что ты любишь свою маму, – сказал я, нежно убрав волосы с ее лица свободной рукой. – Потому что вы довольно долго жили только вдвоем. Сталкиваться с переменами всегда тяжело.
Она приподняла голову и посмотрела на меня. Ее глаза до сих пор оставались влажными, но взгляд стал более умиротворенным.
Я погладил ее по щеке.
– Конечно, ты рада за своего папу, Тэйт.
– А если он забудет маму?
– Как он может? – возразил я. – Ведь у него есть ты.
Взгляд девушки смягчился. Притянув Тэйт ближе, чтобы ее макушка оказалась у меня под подбородком, я запустил пальцы в ее мягкие волосы, помассировал кожу головы, после чего провел рукой вниз по прядям, повторяя движения снова и снова.
Ее тело обмякло, она медленно таяла рядом со мной, как бывало всегда.
– Ты же знаешь, что я тупею, когда ты так делаешь, – проворчала она, но я уловил сонную игривость в ее тоне.
Я закрыл глаза, наслаждаясь тем, как ее стройная нога скользнула вверх по моей.
– Я помню, – прошептал. – Теперь засыпай, Татум.
Мне послышалось, что она назвала меня говнюком, хотя я не мог сказать точно.
Глава 10
Тэйт
Чизкейк.
Я перевернулась на спину. Подушка под моей головой казалась мягкой, будто облако из диснеевского мультика. Так хорошо выспавшись, я почему-то жутко захотела чизкейка.
Сладкого, воздушного, изумительного. Я сглотнула от острого желания утолить свой голод.
Какого?..
Бросив взгляд на соседнюю подушку, заметила, что она пустовала, но слабый аромат его геля для душа все еще ощущался. Джаред ушел, и я была этому рада. Запах, который он оставил после себя, был таким соблазнительным, что я пускала слюнки, мечтая о вишне в шоколаде, шампанском, чизкейке и…
О нем. Боже, как же я проголодалась.
Было настолько приятно оказаться в его объятиях; за последние месяцы я не спала лучше и проснулась спокойная и радостная.
Направившись в ванную, причесалась, собрала волосы в хвост, затем умылась. Вернувшись домой вчера, я выпила бокал вина. До сих пор ощущая горьковатый привкус, прополоскала рот бальзамом, чтобы избавиться от него.
После этого прошла обратно в спальню, бросила взгляд на закрытые французские двери и заметила, что окно спальни Джареда все еще открыто.
Замешкавшись мгновение, я спустилась по лестнице с намерением опустошить холодильник и кухонные шкафчики, приготовить блинчики, яичницу, бекон, а возможно, еще испечь хлеб. И сделать сэндвич с ветчиной, томатами и салатом, наверное.
По какой-то причине слово «сэндвич» звучало очень заманчиво. Почему я была так голодна?
Я спрыгнула с предпоследней ступеньки и сразу же выпрямилась, услышав доносившуюся из столовой музыку. Свернув налево, замерла при виде Джареда.
Дерево, вытатуированное на его спине, вытянулось, когда он поднял руку и провел валиком по стене. Его мышцы напрягались и играли, свидетельствуя, что Джаред не бросил занятия после отъезда. Он был в тех же черных брюках, но футболку снял. Я обратила внимание на руки парня, заляпанные краской оттенка «кофе с молоком», которую оставили рабочие, и выпалила:
– Что ты делаешь?
Повернув голову, Джаред глянул на меня, затем опять отвернулся к стене, почти пренебрежительно.
– Мы помогали твоему отцу перекрашивать эту комнату лет десять назад, помнишь?
Нахмурив брови, я была сбита с толку его спокойствием.
– Да, помню, – ответила, по-прежнему ничего не понимая, и сделала тише звук на айподе, из которого гремела Weak группы Seether. – Теперь мы платим за это другим людям. Они завтра закончат работу.
Джаред вновь бросил взгляд на меня; уголки его губ приподнялись в игривой улыбке. Но он в очередной раз отвернулся, пропустив мои слова мимо ушей, и продолжил красить.
Стоя на месте, я гадала, что же делать: взяться за приготовление завтрака, хотя аппетит уже пропал, или выпроводить его?
Парень переложил валик в левую руку и рассеянно вытер правую ладонь, испачканную краской, о штанину. Я едва не засмеялась. Похоже, брюки стоили недешево, но, разумеется, Джареду было плевать на это.
Сложив руки на груди, я попыталась сдержать улыбку.
Он красил мою столовую. Точь-в-точь как десять лет назад. И вел себя абсолютно прилично. Не хватал меня, не ругался, не старался залезть мне в трусики.
Опять же, как десять лет назад.
Джаред излучал умиротворение и невозмутимость. Мое сердце пропустило удар, впервые за долгое время ощутив себя дома. Это был самый обычный летний день, и соседский мальчишка тусовался со мной.
Спрятав поглубже не покидавшую меня тоску, я подошла к нему, взяла второй валик с поддона и начала красить соседнюю стену под аккомпанемент его непрерывных мазков.
Мы работали молча. Я то и дело поглядывала на Джареда, нервно думая о том, кто должен завязать разговор и что сказать. А он лишь нагнулся и обмакнул валик в краску с непринужденным видом.
Поочередно макая валики, мы продолжали красить. Спустя несколько минут мой пульс наконец-то замедлился, пока Джаред не положил руку мне на спину.
От его близости я оцепенела, но парень потянулся к стремянке, стоявшей сбоку от меня, и перетащил ее на свою сторону.
Ой.
Я вернулась к своей работе, в то время как Джаред занялся зоной под потолком, прокрашивая недоступные для валиков участки обычной кистью. Приближаясь к нему, я тщетно пыталась проигнорировать близость его тела, нависавшего надо мной. Нас снова как магнитом тянуло друг к другу. Было приятно находиться рядом с Джаредом, не менее приятно, чем проснуться под звуки летнего дождя, барабанящего по окну.
– Нельзя использовать валик в углу, – произнес он, вернув меня в реальность.
Я моргнула и подняла глаза. Джаред держал кисть у стены, глядя на меня сверху.
Переведя взгляд на свой валик, я обнаружила, что уперлась в следующую стену. Наигранно насупившись, сказала:
– Нормально ведь получается, разве нет?
Тихо посмеявшись, словно я сморозила глупость, он спустился и вручил мне кисть.
– Залезай и постарайся не угробить молдинг.
