– Я куплю это место, – сообщаю ему, – и открою пекарню-кондитерскую.
Он просто смотрит на меня, и я прищуриваюсь.
– Тебе нечего сказать? – бросаю с вызовом. – Никаких остроумных комментариев?
– Ты путаешь меня с Кейдом, – парирует парень. – По-моему, в мире и без того хватает пустозвонов.
Я улыбаюсь, отвернувшись, чтобы он не увидел. Судя по виду и голосу, Хантер раздражен, но я по-настоящему признательна за подобное замечание. Он абсолютно прав: довольно разговоров и ерунды. Я благодарна ему за молчание. Мне не нужны негативная критика или опасения других людей.
Завтра, когда Джаред, Мэдок и Джекс обо всем узнают и захотят высказаться, я повторю им то же самое: не суйте нос в чужие дела.
Хантер наклоняется и поднимает перевернутый стул.
– Тебе обязательно нужно включить в меню те брауни с ежевикой, – говорит он, собирая мусор и бросая его в ведро, стоящее в углу. – Их Дилан любит. И яблочный коблер из сахарного теста, и самоанские пончики, которые ты сделала из герлскаутского печенья как-то раз… – Хантер замолкает и вздыхает так, будто внезапно проголодался. – Клянусь, люди в километровую очередь будут выстраиваться.
Я наблюдаю за ним, пока он срывает со стены флаеры и выбрасывает их. Мне нравится, что племянник не подтрунивает надо мной.
Подойдя к нему, помогаю снимать бумагу, прикрепленную канцелярскими кнопками.
– Ты с ней прощался? – тихо спрашиваю я, не глядя на Хантера. – Вот где ты был!
Он молчит и не уточняет, кого я имею в виду. Мы оба знаем ответ.
– Я всего лишь переезжаю к дедушке, – говорит парень. – Найду работу на лето, чтобы подзаработать перед началом учебного года в Сент-Мэтт. На выходные буду возвращаться домой.
– Не будешь. – Я бросаю взгляд на него. – Заведешь друзей, найдешь причины оставаться в Чикаго. Мы будем видеть тебя все реже и реже.
Помню, я сказала эти же слова Лукасу три года назад, после того как он пообещал наведываться домой. Лукас лгал, я уже тогда это понимала.
Но Хантер смотрит на голую стену с таким выражением, словно думает не только о нашей беседе.
– Я буду возвращаться, – утверждает племянник. В следующий миг я улавливаю легкую улыбку на его губах. – В конце концов, есть же еще неделя соперничества.
Да уж, неделя соперничества.
Я качаю головой. Будет весело.
Эпилог
Солнце клонится к горизонту, заливая город оранжевым светом. Устремив взгляд на запад, я почти не чувствую жар, просачивающийся через мой пиджак.
Ненавижу это время дня. Ни встреч, ни контрольных сроков, ни конференц-звонков или инспекций строящихся объектов… Некуда спешить. Становится слишком тихо, а я не люблю тишину.
Любуюсь видом, прихлебывая пиво из бутылки, оглядываю крыши зданий, впечатляющий дизайн стеклянных небоскребов, отражающих солнечные лучи, Персидский залив, вырисовывающийся у меня за спиной, купола древних мечетей, вдыхаю ароматы специй и еды, доносящиеся с базаров…
Дубай стал моим пристанищем в последние три года. Он вдохновлял меня, наполнял энергией и знаниями, необходимыми для покорения новых территорий дизайна. Еще столько всего предстояло усвоить и достичь. Я благодарен этому городу за шум и возможность отвлечься. Как я мог вернуться домой, пожив в подобном месте?
Поставив пиво на ограду балкона, достаю из нагрудного кармана компас, который Куинн отдала мне перед тем, как я уехал из Шелберн-Фоллз четыре года назад.
Смотрю на антикварную семейную реликвию из латуни и улыбаюсь, думая о ней. Она была такой любопытной и невинной, так сердилась и печалилась из-за моего отъезда.
Было неприятно огорчать Куинн, особенно оттого, что я не мог объяснить ей причины, заставившие меня покинуть родной городок, но, должен признать, она – единственная, из-за кого я сомневался в своем решении. Единственная, из-за кого я чувствовал, что должен остаться. Приятно знать, что по мне кто-то скучает.
Начинаю гадать, какая она сейчас. Ей скоро восемнадцать. Почти взрослая.
И вот он я, на пороге тридцати, по-прежнему одинокий, погрязший в работе.
Я совершенно не изменился.
Открыв крышку компаса, наблюдаю за диском под стеклом, колеблющимся на своей оси. Стрелка постепенно перемещается немного дальше буквы W. Я поворачиваюсь чуть правее, замираю и жду. Указатель снова перемещается и останавливается ровно посередине между севером и западом.
Затем поднимаю глаза и смотрю на горизонт.
– Мистер Морроу!
Моргнув, захлопываю компас, кладу обратно в нагрудный карман, беру пиво и оборачиваюсь. У дверей балкона стоит Тахра, моя домработница, иммигрантка из Индии. Она приходит несколько раз в неделю, убирает квартиру, покупает продукты и готовит, получая дополнительный заработок к тому, что имеет ее муж, работник на нефтяной вышке.
– Да, Тахра.
Она улыбается и тихо говорит:
– Ваш ужин стоит в духовке, чтобы не остыть, сэр. Я собираюсь домой.
– Спасибо. Доброй ночи.
Я отворачиваюсь как раз в тот момент, когда солнце полностью скрывается за горизонтом. Сухой воздух обжигает ноздри при каждом вдохе, но я пока не хочу возвращаться в квартиру.
– С вами все в порядке? – робко спрашивает женщина.
Вновь оглянувшись, смотрю на нее.
– Да, а что?
Она изучает меня несколько секунд, после чего поднимает руку, в которой держит полотенце.
– В последнее время вы каждый вечер стоите на этом месте и смотрите в одном и том же направлении.
Помедлив, я уточняю:
– Да?
Не обращал внимания, но, полагаю, Тахра права. Мне казалось, что я стал более отрешенным. Раз уж и она заметила, тогда это весьма очевидно.
– Если желаете помолиться, Мекка в той стороне.
Когда смотрю назад, замечаю, как женщина указывает на юго-запад с хитрой улыбкой.
Улыбнувшись, я качаю головой.
– Ты не оставляешь попыток, да? – Вновь бросив взгляд на последние лучи света, мерцающие над городом, думаю о том, что лежит за небоскребами, базарами и пустыней. За Меккой, Красным морем, Африкой и Атлантическим океаном…
– Вообще-то, мой дом в этом направлении, – наконец отвечаю я, указав бутылкой на северо-запад. – До него 7308 миль от этой точки.
– Это далеко.
Я киваю, погрузившись в размышления.
– Ага. – Сделав паузу, продолжаю: – И все равно ничего не изменилось. Она была права.
– Кто?
Счастье – это направление, а не место. Да, Куинн определенно права. На губах появляется едва заметная улыбка при мысли о том, какой умной всегда была эта девочка.
