Беседой за столом заправлял Командор. Вначале он поведал о своем детстве на ферме отца на Статен-Айленде, после чего принялся потчевать всех волнующими историями о своих путешествиях по диким рекам Никарагуа и Нью-Джерси на пароходе. Рассказы мистера Вандербильта были гораздо скромнее – он пересказал родословную семьи Вандербильт, а затем упомянул, как тоже занимался фермерством, пока отец не привлек его к железнодорожному бизнесу.
Командор сказал:
– Все не так просто. Когда он был мальчишкой, я понял – точно не семи пядей во лбу. Пустомелей его называл. Вечно он куда-то уходил. Тогда я решил: «Раз любит ходить, пусть ходит за плугом!» И отдал ему ферму, потому что здесь от него толку не было. Однако этот хитрый лис показал мне, на что способен! Никогда еще ферма так не процветала. И я отдал ему весь бизнес: все дороги, дела, расчеты, – весь бизнес, ей-богу, и теперь мы получаем доходы, которые раньше нам и не снились.
– Мне кажется, разговоры о прибыли не очень интересны мисс Смит, – невозмутимо произнес мистер Вандербильт. – Наверняка она предпочитает темы, более близкие женщинам. – И он поинтересовался здоровьем ее отца, разузнал о каждой из сестер и попросил рассказать о годах, проведенных в Париже.
Что же, пора продать себя еще раз.
Альва сообщила им, что училась в хорошей школе:
– …Хотя, конечно, ездить в город мне нравилось больше, чем сидеть в душном классе. Моя мать часто бывала в обществе и при дворе. Мы ходили в оперу, на балет, спектакли и концерты. Je parle tres bien le français
[15], как вы могли догадаться. Прекрасное детство. Очень много внимания в моей семье уделяли искусству и красоте. Признаюсь, когда-то мне хотелось быть дочерью императрицы Евгении. Но больше не хочется, – добавила она. – Моя доля не может быть прекраснее.
В завершение самого изысканного ужина, который Альва ела в течение года или даже дольше, Командор поднял бокал великолепного портвейна «Гаррафейра» и заявил:
– Уильям, мальчик мой, от имени твоего отца и от себя лично я хочу сказать, что ты не обманул надежды семьи. Мисс Смит – девушка утонченная и благовоспитанная, в этом нет сомнения. Мы благословляем ваш союз!
Альва прекрасно показала себя и теперь могла спокойно пожинать плоды своей победы. И в то же время обвинение Терезы Фэйр в том, что она влюблена в Уильяма, сидело у нее на плече, совсем как ручной пересмешник матери когда-то, и твердило на ухо: «Любовь. Liebe. L’amour. Amore». Любовь к мужчине. Она читала о ней в книгах. Кажется, это происходило с другими девушками, но Альва не могла представить себе, что чувствуют влюбленные, точно так же, как не могла вообразить, что чувствуют птицы в полете.
Предостережения мадам Дэнис, несомненно, справедливы, однако неужели в любви действительно нет ничего хорошего? Чувства ненадежны, переменчивы и отнимают много времени. Из-за них героини романов постоянно попадают в неприятности. Лишь когда Элизабет Беннет перестала думать о мистере Дарси слишком много, а он – о ней, они смогли быть вместе. Только когда страсть мистера Рочестера поубавилась после тяжелого ранения, он стал достоин внимания благоразумной Джейн Эйр.
Ведь нельзя заставить человека полюбить.
Уильям выбрал ее, он женится на ней, и со временем они станут похожи на его родителей. Альва будет вести его хозяйство. Рожать ему детей. По меньшей мере она превратится в важную светскую даму. Ей никогда не придется жить в трущобах или умирать в одиночестве. Этого должно быть вполне достаточно.
– Моя мать вернулась из летнего путешествия и хотела бы пригласить вас на чай, – сообщил Уильям, стоя у окна в тесном кабинете Альвы в конце сентября.
Он зашел к ней перед отправлением на Лонг-Айленд, куда он вместе с приятелями уезжал поохотиться на перепелов. Младшая сестра Альвы, Джулия, тоже была в кабинете и делала вид, что пишет письмо подруге.
Сестры видели Уильяма всего пару раз, и им было очень любопытно, каков собой человек, который станет их спасителем. Они уже и не ждали, что кто-нибудь посватается к Армиде – в свои двадцать семь она могла надеяться лишь на вдовцов и разведенных. Девятнадцатилетняя Дженни была самой хорошенькой из сестер, однако слишком застенчивой и меланхоличной. Джулия, которой исполнилось пятнадцать, взбалмошная и капризная, к замужеству была совершенно не готова, сделай ей кто-либо предложение. Альве казалось, что сестры распяли ее своими надеждами, как биолог распяливает лягушку на дощечке.
Альва наблюдала за Уильямом. Стройный, высокий, с серо-голубыми глазами и румяными щеками. Его волосы золотились в солнечном свете. По сути, он и есть «золотой мальчик». Альва и впрямь получила награду.
Уильям продолжил:
– Если вы свободны, лучше прийти в четверг. Там будут три моих сестры и Элис – жена Корнеля. И еще Джордж. Ему нет и двенадцати, но мать его балует. Вы, конечно, понимаете, как всем не терпится с вами познакомиться.
– Это взаимно. Прямо сейчас отправлю ей записку. – Альва подошла к столу и велела Джулии уйти.
– Зачем мне уходить? – спросила Джулия, не двигаясь с места.
– Потому что я прошу.
– Ты не просишь, ты командуешь.
– Оставь нас, пожалуйста, – ласково произнесла Альва.
Джулия взглянула на Уильяма:
– Вы настаиваете?
– Иди же, – сказала Альва. – Вот поэтому мне и приходится командовать.
Уильям с улыбкой наблюдал, как Джулия ушла, надув губы.
– Так вот, – сказал он, продолжая разговор, пока Альва писала записку. – Давайте подумаем. Вы можете принести оранжевые лилейники. Они сейчас цветут? Или фиалки. Их она тоже любит. Должен вас предупредить – вы не из тех, кого она выбрала бы для меня. Сейчас она решила оставить светскую жизнь и ищет общества таких же спокойных людей. Но вы ей все равно понравитесь.
– Я уверена, что она мне понравится. И все остальные тоже.
Уильям принялся мерить шагами небольшое пространство между столом и дверью.
– Да, еще – она любит оперу. Они с отцом берут Флоренс, Лилу и Джорджа на каждое представление. Можете упомянуть постановки, которые видели.
– Опера, – кивнула Альва. – Хорошо. Я…
– Хотя нет, лучше вообще не говорите об опере.
– Почему же?
– Чувствительная тема. В Академии
[16] отказываются продать моему отцу ложу. Называют военным спекулянтом, хотя охотно принимали его пожертвования и сами неплохо нажились на войне, – Ульям повернулся к ней: – Прошу прощения. Я не хотел так злиться.
– Что вы, я совершенно с вами согласна – такое отношение с их стороны ничем не оправдано.
