– Я… я, конечно, ужасно польщена… – Огромные карие глаза Консуэло стали еще больше, на ее лице появился одновременно восторг и страх. Она прижала ладонь к губам, сдерживая нервный смех. – Это ведь огромная честь, правда?
– Да, это замечательно. Он мог выбрать любую другую юную леди.
– Но вполне возможно, что его просто привлекли папины деньги…
– Ты должна понимать, что твое наследство всегда будет играть определенную роль, – проговорила Альва, рассматривая принесенное блюдо (им подали жареную утку с фаршированным инжиром, ломтиками моркови и салатом фризе. Если с Уильямом договориться не получится, очень скоро ей придется скучать по таким блюдам). Она продолжила: – Мужчин, чьи средства соразмерны твоим, очень и очень мало.
– Но мне кажется, я и вправду ему понравилась.
– Я тоже так думаю.
– И он довольно симпатичный.
– Это правда.
Консуэло сжала руки:
– А что, если, кроме него, больше никто не сделает мне предложение? Вдруг я откажу ему и останусь одна, как тетя Армида?
– Не беспокойся, предложения будут. Уже были.
– Когда? От кого?
– От нескольких молодых людей, с которыми ты танцевала на балу у герцога де Грамона. Они прислали предложения твоему отцу и мне, мы поблагодарили их и отказались.
– Их было много?
– Можешь не сомневаться – если ты откажешь принцу, новые предложения последуют незамедлительно.
– Но что, если бы я хотела принять предложение кого-нибудь из тех, кому вы отказали?
Альва попробовала вино и ответила:
– Поверь мне на слово, они не стоили твоего внимания. Зато вино сегодня отменное.
– А как же Ким? – воскликнула Консуэло, вспомнив о сыне герцогини. – Он ведь герцог.
– Ты и Ким? Всего лишь семейная шутка. Кроме того, он тебе не подходит.
– Но вы постоянно твердите, что у меня должен быть титул.
– Я скорее выдам тебя за лакея, чем за молодого Манчестера. Только не говори, что думаешь об этом всерьез.
Консуэло покачала головой:
– Нет, мне просто интересно, что вы скажете. Но мы хотя бы увидимся с близняшками? Я думала, они тоже приедут в Париж.
– У них изменились планы.
Альва подумала о письме, которое носила с собой в сумочке. Она всегда держала его при себе для подстраховки, однако ответ так и не написала. И не собиралась.
Альва молча наблюдала за тем, как Консуэло передвигает кусочки моркови с одной стороны тарелки на другую.
– А что думает папа о принце?
– Он думает, что это достойный кандидат. И я с ним полностью согласна.
Еще несколько кусочков моркови переменило свое положение, и Консуэло произнесла:
– Он очень милый, но мне кажется… мне кажется, ему совершенно не важно, кто я, лишь бы у меня были хорошие манеры и фамилия Вандербильт.
– Немало великих союзов заключены именно таким образом.
– А мне бы хотелось кого-нибудь по-настоящему заинтересовать – это плохо?
– Нет, но пойми – часто интерес появляется позже, когда ваши отношения со временем разовьются и вы узнаете друг друга получше.
– Значит, я поступлю неправильно, отказав ему?
Альва выдержала паузу. Конечно, можно закрыть глаза на риск и выдать Консуэло замуж прямо сейчас. Но ведь ее главная цель – счастливое и стабильное будущее дочери. Герцог Мальборо мог предложить ей в этом плане гораздо больше. Конечно, он может сделать ей предложение, но может его и не сделать. В положительном случае Консуэло будет жить в Англии, а не в Болгарии, никто не попытается свергнуть ее мужа, и она не столкнется (Альва и думать о подобном не желала) с разъяренными толпами и гильотинами, как некоторые другие королевы. Разумеется, всего этого может и не быть. Но разве Мария-Антуанетта не думала точно так же?
– Как твоя мать, я бы чувствовала себя гораздо спокойнее, если бы он уже был всеми любимым правителем Болгарии.
Консуэло вздохнула с облегчением.
– Значит, мне следует ему отказать. Дождусь предложения, которое понравится мне больше.
– Хорошо, – кивнула Альва, моля Бога, чтобы они обе не ошибались. – Значит, покончим с этим делом и отправимся в Лондон.
Утром перед отъездом Альва получила записку от Уильяма – он приглашал ее зайти к нему в одиннадцать: «Мы должны окончательно обо всем договориться, пока вы не уехали».
Значит, он принял ее условия. Отлично. Чем скорее все останется позади, тем лучше.
В назначенное время Альва вошла в его номер со словами «хорошо, давайте все быстро…».
И замолчала. Прямо перед дверью, сложив руки на груди, стоял Корнель. Выражение его лица было страдальческим.
– Здравствуйте, Альва.
– Брат надеется, мы позволим ему выслушать наши проблемы, – объяснил Уильям.
– Вы могли предупредить меня.
– Прошу вас, – сказал Корнель. – Давайте присядем. Хотите чего-нибудь? Можем заказать кофе или выпечки…
– Спасибо, я ничего не хочу, – прервала его Альва, усаживаясь в кресло. – Пожалуйста, не затягивайте. У нас с детьми поезд в три, а еще нужно все упаковать.
Мужчины тоже сели. Первым заговорил Корнель:
– Я приехал, как только получил телеграмму от Уильяма. Он очень расстроен таким поворотом событий…
– Чего вы хотите? – прямо спросила Альва.
– Я хочу сохранить ваш брак. Из-за банального недопонимания может разрушиться союз, которому уже почти двадцать один год.
– Нет никакого недопонимания. Все совершенно ясно. Или Уильям вам не рассказал? Все эти годы они с леди Мандевиль были любовниками. Я узнала об этом только потому, что она посчитала нужным сознаться. Теперь нам всем все понятно?
Мужчины переглянулись. Корнель сказал:
– Я неправильно выразился. Да, мой брат повел себя недостойно и теперь раскаивается.
– Очень на это надеюсь.
– Почему же вы не хотите его простить? – удивился Корнель. – Альва, ведь он подарил вам весьма и весьма достойную жизнь. Более того, вы дали клятву перед Богом. Вы не должны быть так легкомысленны. Нарушение клятвы влечет за собой последствия…
– Вы хотите сказать, я попаду в ад? Вот это аргумент! То есть мужчина может поступать со своими клятвами, как ему вздумается, но как только их нарушает женщина, ее ждут вечные муки.
– Боже мой, какая же вы упрямая. – Уильям встал со стула и зашагал по комнате.
– Альва, что вам даст развод? Ни одна уважаемая леди не примет вас в своем доме. Какая жизнь вас ждет? Подумайте, как это отразится на детях… и на моей матери – она слабеет с каждым днем. Вы разозлились, и я это прекрасно понимаю. Но Уильям изменится, – заверил Корнель, делая Уильяму знак сесть. – Он постарается загладить свою вину, и вы заживете как прежде. Вы заявляете, что его предательство вас оскорбляет, хотя вашей собственной любви к нему недостаточно для того, чтобы его простить. Развод при таких обстоятельствах кажется мне совершенно эгоистичным поступком.
