Минутой позже она услышала, как в двери поворачивается ключ. Уильям сказал «Merci beaucoup»
[52], и дверь открылась.
– Что происходит? – спросил он, закрывая за собой дверь. – Вы говорили, что устали, но до сих пор не спите. Вы даже не переодевались. – Его голос звучал сухо и отрывисто. – Мы с Оливером зашли в ресторан возле вокзала. Он стал расспрашивать меня: «Что случилось с Альвой? Она не заболела? Может быть, стоит послать за врачом?» Он очень о вас беспокоится.
– Уже поздно. Мы можем поговорить об этом утром.
– Вы с ним постоянно общаетесь, – продолжил Уильям, не слушая. – Что вы обсуждаете? До лошадей вам дела нет…
– Почему же, я люблю ездить верхом, – возразила Альва, увидев возможность уйти от беспокоящей ее темы. Неужели муж решил, что ее странное поведение связано с Оливером, и снова приревновал?
– Ездить верхом – может быть, но не разводить коней и не участвовать в скачках, – а со мной он говорит исключительно об этом. Так о чем же вы ведете беседы?
– Я уже сказала вам – о лошадях.
– Альва.
– О конюшнях Белмонтов, – продолжила она беззаботно. Она не станет играть в его игры. – Августу никак не удается вывести фаворита. Они думают попробовать кормить кобыл разным кормом.
– И вы думаете, я в это поверю?
– Хорошо, я признаюсь – это не все. Мы также обсуждаем архитектуру, строительные материалы и предметы интерьера, государственную денежную политику, а также смогут ли они с Перри когда-нибудь достичь согласия во взглядах на прогрессивизм – Перри такой ретроград. Еще мы говорим о детях.
– А обо мне?
– О вас?
– Он говорит что-нибудь обо мне? Например, о том, что я провожу время с другими женщинами?
Интересный поворот.
– С чего бы ему это делать? – спросила Альва.
– Потому что Оливер влюблен в вас, хотя и не признается. Очернив меня, он мог бы завоевать ваше расположение. Он может наговорить обо мне всякое – и чем ужаснее, тем лучше для него.
– Оливер Белмонт в меня не влюблен… – Внезапно Альва кое-что поняла или решила, что поняла. – Погодите-ка… Оливер знает?
Выходит, в тот день на яхте Оливер имел в виду измену Уильяма. Услышав ее слова о том, что можно закрыть глаза на проблему, он решил – она знает об интрижке мужа и только притворяется, что ничего не происходит – так делают многие жены, попавшие в подобную ситуацию. А она-то думала, он намекал на ее собственные переживания.
Но как же так? Оливер знал об измене Уильяме и ни разу не сказал ей об этом? За все время, пока муж был в отъезде, не сказал ни слова! Повсюду ее сопровождал, чтобы она не успела что-нибудь заподозрить. Усердно защищал друга – пока не услышал ее слова о том, что можно на все закрыть глаза.
Да как он посмел спрашивать ее о счастье, когда сам участвовал в этом обмане?
Он был частью обмана. Оливер – лжец.
Вот, кажется, и нашлось то средство, которое избавит Альву от глупой и отчаянной привязанности к нему.
– Что он знает? – спросил Уильям.
– Знает о вас и герцогине. Она мне во всем призналась в письме.
Уильям на мгновение замолчал. Потом проговорил:
– Я бы хотел увидеть это письмо.
– Оно хранится в безопасном месте.
– Герцогиня вам наврала. Она сейчас очень сильно расстроена – возможно, она даже не в себе. Мандевиль оставил ее в непростых обстоятельствах. Как вы знаете, я с ней виделся, но в этой встрече ничего такого не было. Альва, не верьте ей. Она играет в карты. У нее много долгов.
– Нет, она рассказала мне правду – других причин преподнести все так, как она это сделала, у нее просто быть не может. – Альва почувствовала ком в горле. – Если в вас еще осталось уважение ко мне, гордость или самолюбие, вы должны покончить с этим спектаклем.
Уильям сел в кресло и закрыл лицо ладонями. Опустив руки, он сказал:
– Это совершенно ничего для меня не значило.
– Какая злая ирония. Для меня это значит очень много.
– Но почему? Я даю вам все, в чем вы нуждаетесь. У мужчин… у нас есть постоянные… потребности. И я не хотел обременять вас… – Он осекся. Его лицо стало пунцовым.
Альва тихо произнесла:
– Она была моей самой близкой подругой. Вы что, не могли остановить свой выбор на ком-нибудь другом?
Уильям ничего не ответил.
– Вы предали и оскорбили меня. Но хуже всего то, что вы подвели детей – и наших, и ее. Не понимаю, как вы осмелились рисковать будущим девочек. Если пойдут слухи…
– Никаких слухов не будет.
– Молитесь, чтобы их не было. Потому что в противном случае у наших дочерей нет будущего. Пятно на их репутации останется на всю жизнь. А учитывая, что шансы близняшек и без того значительно подорваны…
– Да, да, я согласен, это было опрометчиво с моей стороны! Но ведь я делал это не один. Она…
– Если бы не девочки, я бы заставила вас обоих предстать перед судом, как настоящих преступников. Но я знаю, каково это – идти на уступку при выборе мужа, и не желаю им подобной участи.
– Вы хотите сказать, что, выбирая меня, пошли на уступку?
– Да. Я могла найти кого-нибудь получше.
– Вроде Мандевиля? Посмотрите, что он сделал с Консуэло.
– Да, бедняжка. Будь у нее шанс стать вашей женой, ее предал бы американский джентльмен. Это было бы гораздо лучше.
– Я отдал вам Мраморный дом! Хотя не должен был этого делать – я ничего вам не должен. Я порядочный мужчина, и любая другая женщина была бы мне благодарна.
– Благодарна за предательство? А если бы так поступила с вами я?
– Ваша злость…
– Справедлива и заслуженна! Или вы с этим не согласны?
Уильям помолчал и ответил:
– Согласен.
Он провел рукой по волосам. Встал. Пару раз прошелся по комнате.
– На самом деле я рад, что это выяснилось. Все кончено – она написала об этом? Я хотел закончить все и забыть, но почувствовал, что должен предложить ей материальную поддержку. Надеюсь, вы сможете простить меня.
– Вы думаете, все так просто? Я еще не решила, что должна предпринять в этой ситуации.
– Предпринять? Тут нечего предпринимать – я сказал вам, все кончено, и мне очень жаль. Что еще вам нужно?
Альва посмотрела на мужа в упор. Он говорил всерьез.
– Мне нужно время, чтобы все хорошенько обдумать.
– Вы же не думаете о разводе? – фыркнул Уильям. – Это было бы просто смешно.
