«Оливер Белмонт сбрил усы и сделался невероятно похож на Ви-Кея Вандербильта. Когда он ездит в коляске с миссис Ви-Кей, что случается довольно часто, его можно легко принять за супруга этой уважаемой дамы».
Ни у кого не имелось ни малейшего повода верить написанному. Однако Манн и не стремился к тому, чтобы его слова принимали за чистую монету. Но Альва все же решила нанести визит в издательство «Таун Топикс» и поговорить с ним лично.
– Спасибо, что нашли для меня время, – поблагодарила она Манна, который учтиво пододвинул ей стул.
Славящийся прежде всего своими щегольскими костюмами, серебристыми волосами и дорогими сигарами, при ближайшем рассмотрении он оказался утомленным и задерганным человеком с маленькими глазками и дряблым, морщинистым лицом. Справа от подбородка до носа тянулся тонкий шрам.
– Всегда рад вас видеть, миссис Вандербильт. Чем могу быть полезен?
С каменным выражением Альва произнесла:
– Прочитав ваш последний выпуск, я решила прийти и напомнить вам, кем является мой муж.
Манн улыбнулся.
– Мы просто пошутили, вы же понимаете. Вы ведь читали нашу газету и раньше. У нас есть чувство юмора, и мы полагаем – по крайней мере, надеемся, что оно есть и у наших читателей.
– Вы, наверное, помните, что мой муж – Уильям К. Вандербильт – унаследовал у своего отца некоторую сумму.
– Миссис Вандербильт, я вижу, вы расстроились…
– Вы помните эту сумму? Шестьдесят пять миллионов долларов. С тех пор она, безусловно, выросла. Сколько денег у вас, полковник Манн?
– Это мое личное дело, и оно не имеет никакого отношения к…
– Любопытно, что вы говорите о «личном деле», которое «не имеет никакого отношения». Я чувствую то же самое в отношении своей жизни, как, полагаю, и мистер Белмонт, и, вне всякого сомнения, мой супруг. – Альва поднялась. – Я не знаю подробностей вашего финансового положения, но уверена, что с ним ничего не произойдет, если, конечно, вы подумаете о том, что могут сделать деньги моего мужа, если он решит подать на «Таун Топикс» иск за клевету.
Манн тоже встал и ответил, провожая ее до двери:
– В нашей стране существует кое-что под названием «свобода слова». И она не стоит мне и цента. Доброго дня, миссис Вандербильт. Передавайте мужу мой привет.
– Непременно, – ответила Альва, уверенная, что, несмотря на всю браваду, Манн прекрасно понял, что она имела в виду.
С приближением июля Ричард Хант заканчивал работу над особняком Оливера – из-за болезни матери Оливера строительство затянулось. Его дом стал следующим по улице после усадьбы Альвы. Она беспокоилась, что Ричард берет слишком много заказов – помимо домов Оливера и Джорджа, он занимался восстановлением поместья для Корнеля и Элис – первоначальное здание сгорело дотла при пожаре.
Новый Брейкерс вышел не только лучше старого, но и в два раза больше Мраморного дома. Если в особняке Альвы было два этажа из камня, Элис заказала три. Если Альва использовала позолоту только в отделке Золотого салона и Розовой столовой, Элис щедро позолотила каждую из общих комнат. Если Альва, мужем которой был Уильям К. Вандербильт, стала владелицей самого впечатляющего дома в Ньюпорте, Элис, как жена Корнеля Вандербильта II, делала все, чтобы ее особняк стал поистине несравненным. Ведь что подумают люди в противном случае?
Оливеру, как и Альве, нравилось присутствовать на стройке, наблюдать за управляющим, замечать ошибки, пока их еще легко исправить. Оливера весьма впечатлила Готическая комната Альвы, и он консультировался с ней по поводу использования этого стиля в оформлении Белкурта (так он назвал свой дом). Он играл в поло с другими джентльменами, возил ее и детей в Грей Крэг, уговорил Германа Олрикса поучить Гарольда управлять «Хильдегардой» и брал Вилли на скачки в Шипсхед-Бэй. Вместе с Консуэло он читал вслух «Американского претендента» Марка Твена. Сопровождал Альву на балах, званых ужинах и пикниках, где они часто уединялись и беседовали в спокойном месте.
После одного из таких званых ужинов Тесси Олрикс отозвала Альву в сторонку:
– Я вынуждена у вас спросить: что между вами и мистером Белмонтом?
– Мы беседуем.
– Неужели? И о чем же?
– Ну, мы говорили о президенте Кливленде и проблемах, связанных с правительством, в котором слишком большое влияние имеют семьи вроде Белмонтов и Вандербильтов – такая олигархия не имеет ничего общего с представительской демократией.
– Альва, вы надо мной смеетесь. Я хочу знать, о чем вы говорили на самом деле! Вы любовники? Расскажите мне, это будет нашей тайной.
Кем-кем, а любовниками они точно не были. Оливер относился к ней тепло, однако в его поведении и намека не содержалось на те страстные порывы, которые возникали в прошлом. Это позволяло Альве проводить с ним время, не чувствуя неловкости или вины. И все же она была странным образом разочарована… С этим ей придется жить. Да, тяжело, но ничего не поделаешь – жизнь иногда тяжела.
Альва прошептала Тесси Олрикс на ухо:
– Чеканка серебряных монет.
– Что?
– Валютная политика. Честно. Спросите у него.
Тесси Олрикс рассмеялась.
– Ладно, вы меня убедили. Романтикой здесь и не пахнет.
Альва промолчала, однако внутренне не согласилась. Обсуждать политику с Оливером было ужасно романтично – что может быть более очаровательным и возбуждающим, чем привлекательный и интересный мужчина, который воспринимает всерьез твои рассуждения и взгляды?
Еще Альва не призналась бы ни Тесси, ни Уильяму, ни тем более Оливеру в том, что, как ни пыталась она это игнорировать, только в присутствии Оливера чувствовала себя по-настоящему живой. Она испытывала желание. Уильям, напротив, заставлял ее чувствовать в лучшем случае тепло в груди, но ничего ниже по телу. Абсурдно. Возмутительно. Нелепо. И все равно Альве хотелось видеться с Оливером и нежиться в лучах его внимания, пусть ее чувства и останутся безответными.
С усами или без них, она никогда бы не спутала его с мужем.
Был конец июля. Альва нежилась на широкой веранде Мраморного дома и смотрела на океанскую синь, раскинувшуюся за лужайкой. Возле нее в ведерке со льдом стоял кувшин джулепа
[51]. Уильям написал в телеграмме, что вернется домой «в следующий четверг», и теперь, когда этот следующий четверг наступил, Альва решила не думать о том, как долго его не было и как редко он ей писал.
Сидя в мягком шезлонге и любуясь видами, можно было не думать и о том, что страна вновь попала в весьма затруднительное положение. Можно было не замечать финансового кризиса. Забыть о том, что многим банкам пришлось закрыться из-за массового изъятия вкладов. Высокий уровень безработицы. Низкие зарплаты. Недостаток жилья в городах. Преступность. Отсюда, с веранды, брак, страна – да что уж там, целый мир – представлялись идиллическими, надежными, спокойными и даже изобильными, если вспомнить о ловушках на лобстеров и крабов, установленных недалеко от берега, о зарослях ежевики рядом с домом, о пышном огороде, разбитом кухаркой у восточных стен особняка, где буйно разрослись помидоры, огурцы, капуста, травы, горошек и зеленые плети, на которых ближе к осени появятся тыквы.
