Альва не могла позволить себе думать о них, иначе непременно пришла бы к заключению, что она чудовище, а чудовищем она не была. Неужели им был Уильям? Возможно. А может, и нет. Да, из практических соображений он сделал выбор, который защитил его самого – но также и ее, и их детей. Кроме того – что еще он мог сделать? Простое невезение. Неудачный момент. Божья воля. Только ведь они даже не попытались развернуться! В церкви Святого Марка, которую она сама спроектировала и построила, чтобы общаться с Богом, Альва склоняла голову и молилась о людях в лодке. А в конце добавляла молитву о себе.
Чем в это время занимался Уильям? Все лето он то появлялся, то исчезал, работая (вместе с Оливером. Господи, помоги ей!) над планом экзотического зоопарка в нескольких милях от Бельвю-авеню, в Мидлтауне. Они создали компанию «Грей Крэг», покупали животных и каждый день брали с собой мальчишек посмотреть, как столяры мастерят стойла, загоны и вольеры. Альва и Консуэло присоединились к ним в тот день, когда в парк привезли эму, верблюдов, слона, павлинов, газелей и пару жирафов.
Гарольд был в полном восторге.
– Мой собственный слон! – ликовал он. – Ни у кого, кроме меня, нет слона!
«Да, пока, возможно, и нет, – думала Альва. – Но нужно просто подождать».
В компании Уильяма она чувствовала себя неуютно. Наверняка муж это заметил, хотя ничего ей не говорил. Тем не менее на посвященный Дню независимости пикник в парке Грей Крэг он позвал Оливера, словно желая тем самым убедить Альву – если даже он, зная о происшествии, оставался его другом, ей тоже следует перестать молча осуждать его и оставить все в прошлом.
Дети катались на верблюде, кормили слона арахисом, забирались на камни, чтобы посмотреть в глаза жирафу. Павлины ходили вокруг с важным видом, кричали скрипучими голосами, а с приближением вечера стали взлетать на деревья.
Все отправились разводить костер, чтобы потом запечь в углях моллюсков, и Альва, уверенная, что осталась одна, наблюдала, как павлин с завидной ловкостью и удовольствием устроился на ветке, свесив с нее свой удивительный хвост. Представив, как целый день эта птица только и делает, что чистит перышки и прогуливается, а потом находит для себя спокойное местечко и устраивается на ночь, ни о чем не думая, Альва произнесла вслух:
– Как же я тебе завидую.
Она услышала шаги, и откуда-то за ее спиной появился Оливер. Ничего не сказал, только провел ладонью по ее затылку и шее и прошел дальше к костру.
Альва словно вросла в землю. Она продолжала смотреть на павлина, но уже не видела его. Что Оливер хотел сказать этим прикосновением? Что оно значило? Просто дружески погладил ее по голове, как любимую сестру? Почувствовал ее одиночество и хотел утешить? Знал ли он, как она все лето старалась приносить пользу и думать только о детях, друзьях и своих обязанностях, как она уверяла себя, что предотвратить тот несчастный случай не было возможности? Никто не говорил о произошедшем. Уильям казался безразличным. Оливер постоянно был где-то рядом. А она все лето не могла найти себе покоя.
Горло у Альвы сжалось. Нет, она не должна чувствовать себя сбитой с толку, одинокой и печальной. Ее нужно холить, лелеять и баловать. Ею нужно восхищаться. Ни в коем случае ей не следует поддаваться желанию, которое пробудило в ней это прикосновение. Но сейчас, в угасающем свете дня, все еще чувствуя пальцы Оливера на своей коже, она ему поддалась. Всего на одну минуту. Возможно, на три. Ладно, на пять минут, но не больше.
Альва стояла, по-прежнему завидуя павлину, пока слезы не высохли, потом присоединилась к остальным. В сумерках и свете костра никто не заметил ее покрасневшие глаза. Можно и дальше притворяться, будто бы все в порядке.
Когда Уильям, его брат Фред и их друзья отправились на «Альве» навестить Джорджа в Бар-Харбор, Альва пригласила Мэйми Фиш составить ей и Армиде компанию и пообедать вместе в Мраморном доме. Мэйми, чей муж Стайвесант Фиш сделал состояние на банковских операциях и железных дорогах Среднего Запада, женщиной была весьма прямолинейной и не боялась высказывать свое мнение. Знали друг друга они не первый год, однако по-настоящему сдружились только прошлой весной, когда Мэйми попросила Альву помочь с организацией бала Общества помощи китайским сиротам.
– Никто не хочет этим заниматься, – сетовала Мэйми, когда Альва согласилась помочь. – До голодающих китайских малюток людям нет никакого дела, зато они посетят любой бал, если им понравится список приглашенных. Поэтому я решила: только у Альвы Вандербильт есть то, что нужно для такого мероприятия, – изобретательность и упорство. Вы обиделись?
Альва рассмеялась:
– Должна бы.
– Но не обиделись?
– Нет, я не обиделась.
Обед начался с буйабеса, приготовленного из свежайших морепродуктов, доставленных утром, с булочками из французской муки и шампанским, которое, как обнаружила Альва, является отличным лекарством от любых проблем.
Прежде чем переместиться в столовую, дамы распили две бутылочки на веранде. Когда подали первое, Мэйми сказала:
– Альва, должна вам признаться – ваш дом просто великолепен, но вот король Людовик… – Она указала на портрет, висевший над столом, – …не дает мне покоя. Кажется, он вот-вот сойдет с портрета и нападет на нас, а этот суп слишком хорош, чтобы им делиться. Я буду защищаться. – И Мэйми крикнула: – Эй, кто-нибудь, принесите мне нож поострее.
– А мне он нравится, – возразила Альва. – Да здравствует Король-Солнце!
– У него было не меньше любовниц, чем комнат в Версале, – добавила Армида.
– Кстати говоря: Альва, должна заметить, что восхищаюсь вашей сдержанностью… – Мэйми запнулась на полуслове.
– Я вас слушаю?
– Я просто хотела сказать, что если бы, скажем, Стайви привел одну из своих девиц в мой дом…
– О чем вы?
Мэйми посмотрела на Альву и потупила взгляд.
– Ах, не слушайте меня… Я все перепутала. Это был чей-то другой муж. Сплетни! Пища для праздных умов.
– Чей-то муж привел домой гулящую женщину? – спросила Армида.
– Это только слухи, – ответила Мэйми. – Возможно, ничего и не было.
Однако Альву это задело.
– Где это произошло? Чей муж?
– Нет-нет, я не буду повторять то, что слышала из непроверенных источников. Я хотела только сказать – мне так нравится, что вы решили вдохновиться Трианоном, хотя могли бы замахнуться и на Версаль.
Альва осушила бокал и жестом попросила добавить шампанского.
– На четырех акрах? Даже если бы я захотела, ничего бы не вышло.
– А вам хотелось бы попробовать?
– Я стараюсь не хотеть того, чего не смогу получить.
Дворецкий принес телеграмму. Альва прочла ее и положила на стол.
– Господи, – ахнула она.
