– Вы привезли чертежи?
Он снова покачал головой:
– Хант заказал макет. Сегодня его доставили к нему в офис; пресса уделила этому довольно много внимания, так что, думаю, в завтрашних газетах его увидят все.
– И какова же причина такого внимания? – удивилась Элис.
– Ну, с учетом размеров дома, модель получилась… довольно габаритной.
Корнель немного насторожился.
– Для чего все это?
Прежде Альва никогда не видела Джорджа таким уверенным в себе. Сейчас он словно стал выше, тверже, в нем чувствовалась спокойная сила.
– Мой дом – в стиле французского Ренессанса, на котором Хант уже набил руку, делая дом для Альвы и Уильяма. Он займет триста семьдесят пять футов и вместит около двухсот пятидесяти комнат.
Альва пробормотала:
– Боже мой.
– И сколько земли тебе на это понадобится? – осведомился Корнель.
– Около ста двадцати пяти акров. Там будет сыродельный заводик, церковь, школа, ферма. Мы также думаем о лесном хозяйстве – немцы разработали в этом деле по-настоящему научный подход, я хочу его перенять.
Все замолчали, переваривая услышанное. Наконец Корнель, вид у которого сделался весьма строгий, произнес:
– Но это не дом, Джордж. Это настоящий замок.
– И ты собираешься построить его в глуши Северной Каролины? Какой в этом смысл? Жениться ты пока не намерен. Маме ни к чему там жить круглый год, да и мы все останемся здесь, на северо-западе, – недоумевал Уильям.
– Я не понимаю, откуда у вас подобное желание?.. Я хочу сказать, вы могли бы построить дом поближе к нам. Скажем, где-нибудь в долине Гудзона или в Нью-Джерси. Или в Вермонте, как Лила, – заявила Элис.
– Это безответственно с твоей стороны, – продолжил Корнель. – Хорошо, допустим, ты построишь свой замок. Но представь, сколько денег уйдет на его содержание – ты думал о том, что нужно оплачивать жалованье, платить за ремонт, закупать сырье, материалы и еду?
Пока Корнель говорил, Альва наблюдала за лицом Джорджа. Он выглядел довольным, словно ждал такой реакции. Пусть братья и сестры дышат друг другу в затылок здесь, на северо-западе, и проживают одинаковые жизни. Он не такой, как они, никогда таким не был и становиться не намерен. Может, Корнель и глава семейства, да только именно он, Джордж, покажет всем, что значит быть Вандербильтом.
Ниже по Пятой авеню человек, который помог фамилии Вандербильт засиять, наблюдал за тем, как его собственное имя покрывается несмываемым позором. Как и написали со злорадным торжеством во всех газетах, ни один из принадлежавших к высшим кругам друзей Уорда Макаллистера не появился на его ужине – хотя пришло множество друзей из «второго эшелона». Там были благодарные матери с дочерьми, которым под руководством Уорда удалось подняться на пару ступеней по социальной лестнице. Ограниченные в средствах джентльмены, которым он охотно помогал улучшить гардероб, речь и манеры. Уорд не остался в зале совершенно один с нетронутыми блюдами и незанятыми официантами – это немного успокаивало совесть Альвы. Составляя записку с извинениями, она сумела вывести лишь пару строк о том, что ей помешали приехать семейные хлопоты и она скоро непременно его навестит.
Когда они увиделись с Кэролайн Астор, чей образ, как и образ Альвы, довольно явственно проступал в мемуарах Уорда, Кэролайн заявила:
– Мистер Макаллистер оказался волком в овечьей шкуре. Нам больше не следует иметь с ним никаких дел.
Это было на приеме в честь какой-то немецкой баронессы, которая решила начать свое путешествие по Америке с Нью-Йорка. Присутствовало множество знакомых, которым, в общем-то, никакого дела не было до немецкой баронессы, восседавшей в кресле с чопорным видом. Хозяйка сидела по левую руку, и обе натянуто улыбались и перебрасывались иногда репликами, в то время как прочие стояли или сидели вокруг, разбившись по компаниям.
– Вы хотите сказать, мы должны навсегда отвернуться от него?
– Он знает правила. И вам тоже не помешает их вспомнить. Уорд Макаллистер продал нас ради собственной выгоды и поплатился, вот и все. Превращать друзей в мишень для сплетен и насмешек ради прибыли – непростительно.
Кэролайн, как, вероятно, и остальные дамы бомонда, считала, что Уорд бессердечно позволил другим осудить и признать бесполезными их собственные жизненные принципы, равно как и само их существование. Единственное, как леди могли опровергнуть это, – притвориться, словно вся эта история не имела к ним никакого отношения. Притвориться, что Уорд Макаллистер никакой важной личностью не являлся и никогда не был вхож в их круг.
И хотя Альва не сомневалась, что Уорд хотел всего лишь польстить своим друзьям, а таким образом и себе, она не могла не согласиться с Кэролайн. Правила действительно существовали, и такое вопиющее их нарушение влекло за собой определенные последствия. Даже если Уорд рассчитывал на иной исход, кости были уже брошены.
Альва просчитала в уме несколько комбинаций и сказала:
– Мне очень жаль, что он поступил так глупо. Вы знакомы с его протеже, Гарри Лером?
Кэролайн подняла бровь.
– Да, его привела Мэйми Фиш. Весьма энергичный и деятельный молодой человек.
– Думаю, корона перейдет к нему.
– Возможно. Альва, знаете, а я вами восхищаюсь. Не могу сказать, что вы мне сильно нравитесь, но мне ведь, в принципе, никто не нравится.
Альва подняла чашку.
– Это взаимно.
Уорд не прислал записку в ответ на извинение Альвы и не позвонил. Сама Альва была слишком занята подготовкой к праздникам, детьми и светскими мероприятиями, чтобы найти время заехать к нему. К тому же она прекрасно понимала – с одной стороны, это будет похоже на лицемерие, а с другой – на предосторожность.
Примесь
Милое дитя, твой взгляд так ясен,
Столько радости в беспечном воркованье –
Я же не могу бежать от мысли,
Что недолгим будет ликованье,
Годы пробегут, придут страданья –
Пусть душа не знает укоризны.
Так уж повелось, во всем есть примесь,
Ложка дегтя в самой сладкой жизни.
Милое дитя, тебя спугнули,
По щекам твоим слезинки покатились.
Но мгновение – и звонким смехом
Горькие рыдания сменились.
Знаю, ждут в грядущем тягостные дни,
В сердце поселится темная печаль.
И не раз ее, скрывая ото всех,
Ты, вздохнув, наденешь радости вуаль.
Глава 1
Выйдя из коляски, Альва сразу почувствовала – дома что-то стряслось. Приветствие швейцара было натянутым. Миссис Эвелин, экономка, едва завидев ее, скрылась в коридоре. Альва поднялась к себе в спальню и звонком вызвала Мэри. Но вместо Мэри пришла одна из горничных.
