Альва наблюдала за ними в окно. Консуэло помахала ей. Альва помахала в ответ. Возможно, в этот момент они подумали об одном и том же: «Господи, что я наделала?»
Глава 10
Холодным днем незадолго до Рождества Оливер удивил Альву, появившись на веранде Мраморного дома, где она стояла, подставив лицо солнцу.
Последний раз он писал ей из Цинциннати, где вместе с Брайаном участвовал в заседаниях, а также «посетил слона Гарольда» – когда ввиду прегрешений Уильяма партнерство «Грей Крэг» прекратило существование, Оливер передал большинство животных в зоопарк Цинциннати.
Конечно, Альве хотелось, чтобы он остался с ней после свадьбы, но и злиться на него из-за отъезда она не могла. Альва им даже гордилась – ведь он с легкостью мог поступить как большинство подобных ему мужчин – использовать все свои средства для собственного развлечения (как, например, Уильям К. Вандербильт). Мог завести себе молоденькую жену. Почему Оливер до сих пор не женился? Предположения у Альвы были разные – возможно, уход Салли оказал на него непоправимое воздействие, а возможно, он был тайно влюблен в светскую львицу со странным именем. Альва прекрасно осознавала, что ее роль в жизни Оливера Белмонта обсуждается в обществе. Вот бы эти сплетницы наконец оказались правы!
Их отношения тем не менее продолжали быть исключительно платоническими. От того, что когда-то заставляло Оливера проявлять свои чувства к ней, не осталось и следа.
Он приблизился к Альве со словами:
– Миссис Эвелин сообщила мне, что вы сбежали с цирком Барнума.
– Так и есть, – сказала Альва, обернувшись. – Выступала на трапеции. Но в честь праздников мистер Барнум отпустил нас на выходные, и я решила побыть здесь.
– Весьма разумно. Непростой выдался год.
– Да, непростой.
– Год назад в это же время вы считали меня врагом.
– И продолжила бы считать, если бы вы не приехали повидать меня в канун Рождества.
– Как вы чувствуете себя теперь, завоевав общество по обе стороны Атлантики?
– Хорошо. Моя жизнь наконец вернулась в привычную колею. Хотя для этого мне пришлось потерять все, что у меня было. Признаюсь, в этом году я чувствую себя покинутой – дочь уехала в Англию, мальчики отправились с Вандербильтами в новое поместье Джорджа – Билтмор.
– Значит, дом уже достроили?
– Уильям сказал, гостей принимать уже можно. Работу заканчивают сыновья Ричарда. Я слышала, там есть боулинг и бассейн под крышей. Неудивительно, что у Ричарда из-за этого заказа случались приступы.
– Не то что мои конюшни в Белкурте.
– Уверена, Белкурт проблемой для Ричарда вовсе не был.
Они стояли рядом и щурились, глядя на барашки волн. Альва поинтересовалась:
– И все же, какими судьбами вы в наших краях? Я думала, вы уже закрыли свой особняк на зиму.
– Как я вам и говорил – не хочу, чтобы вам было одиноко. В Нью-Йорке вас не оказалось, и я забеспокоился.
Она рассмеялась.
– Правду говорят, что вы сумасшедший.
– Вы и представить себе не можете, насколько. Но, с другой стороны, не я ведь решил оставаться снаружи прекрасного теплого дома в такой холод.
– Будь у меня хоть немного совести, я бы пригласила вас зайти внутрь!
– Надеюсь, у вас ее нет – тогда вам будет легче простить мне вот это. – Оливер положил руку ей на затылок и поцеловал.
Если бы у него за спиной развернулись крылья и подняли его в воздух, Альва удивилась бы не меньше.
Из нежного поцелуй превратился в решительный. Когда они наконец оторвались друг от друга, оба тяжело дышали, пар окружал их точно облако.
– Ну вот, я нарушил свое обещание, – произнес Оливер. – И мне ни капельки не жалко.
Альва не могла вымолвить ни слова.
– Более того, – продолжил он, – я намерен это повторить.
И поспешил подтвердить свои слова. Когда он выпустил Альву из своих объятий, она удивленно выговорила:
– Но я думала, что вы не… то есть, что вам удалось перебороть…
– О нет, мне ничего не удалось. Посмею предположить, что мои чувства взаимны? Если я ошибся, то спешу принести свои самые искренние извинения и прямо сейчас отправлюсь на станцию…
– Нет! Нет, вы не ошиблись. Ваши чувства взаимны. И были взаимны всегда.
– Я так и знал! Несмотря ни на что. Хотя вы никак этого не показывали…
– Разве я могла?
– Нет, конечно, нет. Но я всегда это ощущал. Близость. Своего рода притяжение. Гравитация, не меньше той, что связывает Луну и Землю, Землю и Солнце.
Альва рассмеялась. Оливер был так доволен собой.
Она не могла поверить, что это происходит наяву. Даже если бы она и попыталась представить подобную сцену в своем воображении, то ни за что не смогла бы сделать ее такой радостной.
Так вот что такое любовь!
– Вы не только ученый, но и поэт?
– Я мастер на все руки. Бывалый человек. Человек Альвы, с ее позволения.
– Не знаю, что и думать! Разве что нам лучше зайти внутрь и – я не знаю – все обсудить.
Они прошли в Готический зал и уселись возле камина. Этот зал Оливеру нравился больше всего, как и Альве. Обстановка здесь была более аскетической, чем в других комнатах, более камерной. Место для спокойных раздумий. Хотя сейчас в мыслях Альвы происходило совершенно противоположное. Ее поцеловал Оливер Белмонт! Все теперь будет по-другому. Что же дальше? Каковы его намерения? Внутри Альвы бушевали такие эмоции, словно она была пятнадцатилетней девушкой, никогда не знавшей мужчины. Неужели на отчаянное и безрассудное стремление к любви возраст никак не влияет?
– Значит, вас не возмутил мой поступок? – осведомился Оливер.
– Возмутил? Меня? Вам пришлось бы для этого сильно постараться.
Единственная служанка, которую Альва оставила на зиму, принесла поднос с кофе и печеньем и незаметно исчезла при словах Оливера:
– Когда вы разошлись с Вандербильтом, я впервые подумал, что у меня, возможно, появился шанс. Признаюсь, мне было сложно не торопить события и дождаться подходящего момента. Мне не терпелось скорее перейти к действиям.
– Я невероятно рада, что вы на них все-таки решились.
– О, я полон решимости.
Он налил кофе и подал чашку Альве. Ей нравились его руки – длинные пальцы, аккуратные ногти, мозоли от поводьев на подушечках. Ей показалось, или его руки дрожали, когда он протянул чашку? Она сосредоточилась на собственных руках, позволяя теплу чашки их согреть и пытаясь думать только об этом, а не о сердце, которое колотилось. Не о губах Оливера, которые прижались к ее губам. Не о жаре его дыхания. Однако она не могла об этом не думать. Поэтому думала обо всем этом, а еще – о теплом и волнующем ощущении внутри, ощущении, на которое прежде она обращала внимание редко и не без стыда.
