– Но это так расстраивает отца, а вместе с ним и мать…
– Значит, я не буду упоминать оперу.
– Если, конечно, у вас нет возможности как-то помочь им решить эту проблему.
Возможности у Альвы не было.
– Может быть, – сказала она. – Я подумаю об этом.
– И дело не только в опере. Флоренс ужасно расстроилась, не попав в список участников бала дебютанток у миссис Астор
[17].
Альва благоразумно умолчала, что тоже не попала в этот список.
– И еще было ужасно неприятно, когда нас не приняли в клуб «Юнион». Я чрезвычайно благодарен вашему отцу за то, что он организовал кампанию в поддержку моих братьев, отца и меня.
– Для него это большая честь, – ответила Альва, хотя отец лишь подписал письма, которые она отправила в комиссию по приему и знакомым членам клуба.
У отца совершенно отсутствовала дипломатическая жилка – такими вопросами всегда занималась их мать.
Альва закончила писать, сложила записку и вручила Уильяму.
– Пожалуйста, передайте это матери, а об остальном я позабочусь.
Уильям принял записку и, не выпуская руки Альвы, заставил ее встать со стула.
– Понимаете, именно это мне в вас и нравится. На вашем месте любая другая разнервничалась бы и взмахнула платочком со словами: «Ах, как же я могу вам помочь?» А вы привыкли действовать. Спасибо вам, – сказал он. – Благодаря вам я стану героем семьи, – и неожиданно поцеловал.
Альву целовали и раньше. Когда ей было десять, сын смотрителя дедушкиной плантации увидел, как она гуляет в саду одна, и поспорил, что она позволит ему это сделать, – то был невинный детский поцелуй. Позже она целовалась с юным пианистом в Париже, мать которого давала ей и сестрам уроки пианино. Мама их застукала, дала ей оплеуху и запретила выходить из комнаты три дня. Затем уволила учительницу и рассказала всем, что ее сын охоч до юных девушек. Неужели Альва тогда стала его добычей? И если это так, почему оплеуха досталась ей, а не ему? Из-за всего, что произошло, она чувствовала стыд и неловкость. Поцелуй Уильяма произвел сходный эффект.
Он отпустил ее со словами:
– Прошу вас, извините. Я воспользовался моментом.
Судя по звукам из коридора, Джулия успела уйти недалеко. Альва отступила назад.
– Надеюсь, погода во время ваших путешествий будет хорошей.
– А я надеюсь, что нет, – ответил Уильям, подходя к столу за шляпой. – Мужчинам нравятся бурные моря.
– Берегите себя. – Она удивилась нежности, которую вдруг почувствовала к этому человеку.
А может, это страх сжал ее горло – ведь если с Уильямом что-нибудь случится, – все пропало.
Утро выдалось теплым, и после похода в магазин Тиффани на Юнион-сквер Альва и Консуэло присели отдохнуть на скамейке в тени дубов. Шурша юбками по брусчатке, мимо прошли две леди в нарядных летних платьях из муслина с зонтиками в тон.
Хотя обычно Альва все схватывала на лету, ей потребовалось немало усилий, чтобы выучить имена всех членов семьи Вандербильт и удерживать их в голове. Трудность заключалась не столько в их количестве, сколько в том, что они постоянно повторялись.
– Сам Уильям, его отец и один из его племянников – все Уильямы, – жаловалась она Консуэло, которая проверяла, верно ли подруга все запомнила. – Сколько же в этом мире Уильямов – Уильям Шекспир, Уильям Блейк, Уильям Вордсворт…
– Еще генерал Уильям Текумсе Шерман
[18], не забудь.
На что Альва ответила:
– Да уж, в Атланте его забудут не скоро, – и продолжила: – Имя Командора – Корнелиус, так же зовут младшего из его двух сыновей и его старшего внука – брата Уильяма.
Консуэло заметила:
– Как же мне понравилась та брошка с изумрудом в центре и эмалевыми листиками. Вот бы Ви-Кей купил тебе опал с бриллиантами. Или бархатку со спиральками из камушков. – Она нарисовала пальцем в воздухе завитушку.
– Так что сына и внука Корнелиусов тоже зовут Корнелями, – продолжала Альва, не слушая подругу. В настоящий момент драгоценности волновали ее меньше всего. – И хотя технически сын Командора должен быть вторым Корнелиусом, его зовут Корнелиус Джеремия – Си-Джей, а Корнелиус «второй» – это его внук, то есть старший брат Уильяма.
– Не забудь, что Корнелиус Джеремия – черная овечка, поэтому, если о нем зайдет речь, делай вид, что ничего не знаешь.
– Не забуду. Зато тот Корнелиус, который брат Уильяма, – воплощение всех добродетелей и пример для подражания.
– Вот именно. И если ты будешь повторять это как можно чаще и желательно на публике, сумеешь заслужить милость его жены Элис – а она, знаешь ли, однажды станет матриархом всего семейства.
Альва подняла взгляд от записей:
– Я считаю, подобное звание надо заработать.
– Ты так говоришь лишь потому, что Уильям – не первый наследник. Тебе придется отравить Корнеля или придумать еще что-нибудь в таком духе, чтобы занять ее место.
– Но мы ведь не при феодализме живем! Я тоже могу быть матриархом!
– То есть Элис должна просто взять и подвинуться? – рассмеялась Консуэло.
– Все, не отвлекай меня. Я очень занята.
Альва снова заглянула в свои записи. Сыну Элис и Корнеля, Уильяму Генри II, было четыре года, и называли его Билл. Их младшему сыну, Корнелиусу III, шел второй год, и его называли Нейли. Своего первенца (старшую сестру Нейли) Элис и Корнель именовали Элис.
– В этой семье напрочь отсутствует воображение, – буркнула Альва.
– Просто запомни имена.
Альва положила записи в карман:
– Что, если я не понравлюсь миссис Вандербильт? Уильям сказал, я не из тех девушек, кого бы она ему выбрала.
– Она никогда не скажет это тебе в лицо.
– Спасибо за поддержку! Только я все равно волнуюсь. У меня ведь нет никакого положения в обществе.
– Может, и нет. Деньги ты и так сможешь тратить.
– Как думаешь, может, нам сбежать и обручиться тайно? Лучше всего на следующей неделе. Как раз придет домовладелец за оплатой.
– Да, конечно, тайное бракосочетание прекрасно отразится на твоем положении в обществе. Дерзай.
– Будь я мужчиной, я бы уже давно избавила нашу семью от неприятностей.
Консуэло чмокнула Альву в щеку.
– Будь ты мужчиной, я бы вышла за тебя замуж.
