«Вот именно», – хотела сказать Лена, но шутить на эту тему она никогда не любила. А теперь и не хотела. Наташка, к счастью, сама до шутки не додумалась и продолжила сольную арию, кидая петли в самые разные стороны. Про экологичность спутников жизни она уже порассуждала, железно обосновав целесообразность расставания с таким токсичным мужчиной, как Митрофанов: «Блин, Ленк, ты бы сразу рассказала, какой он, я бы тебе давно все объяснила: с такими нельзя ни спать, ни под одной крышей находиться, особенно в условиях Чупова: химическая токсичность в сочетании с социальной просто выжигают женщину!» Затем Наташка перешла к амоку у интровертов, сублимации и канализации напряжения, но Лена не слушала, а Карина принялась громко возмущаться ерундой, которой забита башка у молодежи, – Карина была старше Наташки на полтора года и на пять лет младше Лены, – Наташка радостно отвлеклась на свару, а к утешительной миссии вернулась с другой стороны:
– И вообще, давно уже нет разницы… Тебе сколько, тридцать девять? Сорок один, не одна ли малина – нет никакой разницы между сорок одним и тридцать одним, разве что тебе свободней: дети уже выросли и съехали, знай денег им подбрасываешь, если есть такая возможность, а живешь для себя. Качественно живешь, подчеркиваю! Ни старее особо, чем в тридцать один, при этом еще не баба-ягодка, ни в быту, ни в работе. Пять морщин, пучок седин, но их никто, кроме меня, не замечает, так что ерунда. Лет через семь, говорят, будет заметней – так их еще прожить надо. А так еще лет десять, если не пятнадцать, пока климакс не начнется. Живи свободной молодайкой, пей-гуляй, даже родить успеешь, если хочешь, а то и пару раз.
– Аб-бажаю рожать, – мрачно сказала Лена. – Вот так каждый день рожала бы и рожала.
– День рожденья каждый день, ага, – поддакнула Карина.
– Зато молодая мамка до самой пенсии, – напомнила Наташка.
– Если опять пенсионный возраст не поднимут, – сказала Лена. – Хотя десять лет – это до фига, конечно, это ж половина жизни моей Саши.
– Во-от, – протянула Наташка. – Терять такое нельзя. Человек создан для счастья.
– Вот и мыкается всю жизнь, – отрезала Карина. – Потому что не встречает того, для чего создан.
– Должен сам создавать, делов-то, – сказала Лена, сама себе не очень веря.
– За нас все создали давно, – деловито сообщила Наташка, доставая телефон. – Раскрыты все горизонты и океаны удовольствий, полшага до них. Скачиваешь, короче, приложение, находишь мужичка и дальше живешь как в сказке: и накормят, и выгуляют, и секс красивый обеспечат, и все это без обязательств, без стирки, готовки и грязных носков. И под твоим полным контролем: надоел один – выкидываешь его, берешь другого. Все надоели – сносишь приложение, просто отдыхаешь.
– С чужими мужиками? – уточнила Лена, не отрываясь от экрана, и передернулась от омерзения.
– Ой, принцесса. В этом же самый кайф, никаких обязательств. И что значит чужими? Когда-то и муж чужой был. Если такая брезгливая и моногамная, то просто другого мужа найти, и нормально, уже не чужой, делов-то. Но попробовать-то надо, иначе как поймешь. Ты ж, поди, прям верная-верная жена была?
Лена тяжело посмотрела на Наташку и спросила:
– А ты нет?
Наташка хотела сказать что-то веселое, но поникла и сообщила:
– Потому что мы дуры.
Лена кивнула, снова залипла в калькулятор на экране и принялась добивать цепочку расчетов, грубый итог которой выглядел странно привлекательным. Потом встала и пошла из кабинетика в коридорчик.
Наташка окликнула ее, кажется испугавшись, но тут и сама заметила, что Слободенюк, развязывая петлю шарфа, стремительно идет к своему аквариуму, и поспешно приняла деловито-измученный вид.
– Андрей Павлович, – сказала Лена, – отвлеку на минутку?
Слободенюк сверился с айфоном, кивнул и запустил ее в аквариум. Лена начала, не дожидаясь, пока он снимет куртку и усядется:
– В общем, я предлагаю плотнее взяться за всякую эту ерунду от вони: ионизаторы, расщепители запахов, аромасвечи, можно даже веселые противогазы.
– Это с газом веселящим, что ли? – хмуро спросил Слободенюк, усаживаясь и на ощупь переобуваясь под столом.
– Нет, это такие полумаски с прикольными рожами. Принты. Супергерои, из мультиков, для взрослых можно с нашими актерами и политиками заказать. На больших поставках цена почти не меняется, а брать будут – сами представляете. Китайцы по нашим эскизам всё нарисуют за копейки, я посчитала, давайте сброшу.
Слободенюк поморгал и сказал:
– Бросайте. А в деньгах это сколько?
Лена отправила расчеты и пояснила:
– Последняя строчка, про полумаски отдельно указано.
Слободенюк изучил цифры и недоверчиво протянул:
– Да ладно.
– О чем я и говорю: выходит всего в полтора раза дороже, чем обычные маски. И картриджи у них съемные. Вторая снизу строчка, видите – если брать от двух тысяч штук, то сразу цена гораздо интереснее. А нам в апреле как раз закупку обычных масок делать, я посмотрела остатки, на складах почти нет, вот заодно и оформим, там группа продавцов та же, скидку еще дадут.
Слободенюк открыл в ноутбуке несколько таблиц и, свесив брови, углубился в изучение.
Лена, помолчав, все-таки продолжила:
– У них еще есть интересное, фотокаталитические фильтры для учреждений. В розницу они никак, конечно, но если попробовать влезть в муниципальные поставки, очень выгодно. Я посмотрела прошлые торги, там пока традиционные фильтры, и они втрое дороже, а здесь уровень очистки гораздо серьезнее и срок эксплуатации вдвое выше даже при использовании на предпороговых значениях ПДК. Наш случай.
– Ой, нафиг, – решительно сказал Слободенюк, на миг оторвавшись от экрана и тут же прилипнув к нему снова, – пока никаких муниципальных и госторгов. Сожрут с этим самым.
Лена показала, что удивлена и не понимает.
Слободенюк покивал, как будто сообразив что-то, и пояснил:
– Елена Игоревна, еще раз спасибо за те маски, кстати, – и что придумали, и что подсказали заранее через мэрию пройти, чтобы без лицензии торговать. Вы не в курсе, наверное, на больничном ведь были? – аптеки штурмом просто на департамент торговли пошли, особенно социальные типа. Вы, говорят, нас главного козыря лишаете, мы бы, говорят, сейчас на масках половину плана сделали, а эти гады из «Оптснаба» за копейки дерьмо китайское покупают и продают, травят людей. Мне Виктор Сергеевич звонил, рассказывал. Если бы это дело отдельным приказом не провели, мэрские сдались бы нафиг – и все, плакали наши дела. А так – приказ есть, отменять его себе дороже, а надзорщиков аптеки подтягивать побоялись.
– Ничего, не разорятся, – сухо сказала Лена, вспомнив пачку чеков, которую нашла в тумбочке свекрови. – Боярышником и арбидолом компенсируют. Они на все лекарства двести процентов накрутки сажают, пусть нам позволят хоть копеечные штуки за копейки и продавать.
