Саша зацепила эту нетипичность то ли краем глаза, то ли тепловой точкой на ухе, поди пойми, но на какой-то там секунде подняла голову и убедилась, что Ксюха и впрямь, по-бабьи подперев поясницу, угрюмо рассматривает незнакомый рюкзак.
– Забыл, что ли? – спросила Саша рассеянно и почти уже скользнула обратно в код, но что-то не пускало. Она подняла голову. Понятно что – странность поведения Ксюхи. Любимая соседка даже в спящем состоянии меняла позу раз в пять минут, а уж бодрствовать на месте не умела в принципе. А сейчас стояла и смотрела.
– Там таракан или что? – спросила Саша со вздохом и тут же поняла, что нет там тараканов, пауков и прочей живности, иначе Ксюха уже сидела бы у Саши на плечах и на весь квартал требовала срочно убить несчастную тварь.
– Ксюх, – сказала Саша, откладывая наушники и вставая, – ты чего вообще?
Ксюха вздрогнула, посмотрела на Сашу испуганно и снова уставилась под ноги. Впрочем, голос у нее был почти обыкновенный:
– Да не, нормально все. Матвей просто сказал, вечером заберет сам или из друзей кто. И я что-то…
– А что это? – спросила Саша, подходя.
– Ну… вещи, – сказала Ксюха и посмотрела на Сашу еще испуганней.
Саша хотела уточнить, что за вещи, а заодно спросить, когда и откуда взялся рюкзак – когда вечером заходили, у Матвея за спиной здоровенный синий был, а этот компактный черный, то ли внутри прятался, то ли с утра вместе с овощами возник, – и вдруг поняла.
– Так, – сказала она. – Давай-ка посмотрим, что там.
– Ты чего! – воскликнула Ксюха, не меняя градус испуга. – Чужой же.
– Вот именно, чужой. Как в кино. Открывай, посмотрим.
– Нельзя, ты что, э!.. – воскликнула Ксюха и чуть дернулась вслед за Сашей, подхватившей рюкзак, – впрочем, несильно дернулась.
Саша все-таки отошла на пару шагов, попыталась расстегнуть молнию и обнаружила, что собачки схвачены хитрым стальным замочком.
– Так, – повторила она и общупала рюкзак.
Он был легким и мягким, к тому же не шуршал, так что Саша засомневалась и повернулась к Ксюхе – но вид у соседки был таким виноватым, что сомнений не осталось.
– Ксюх, я серьезно сейчас: что там?
Ксюха, хлопнув губами, сделала неопределенный жест, потерявшийся в плечевом поясе.
– Матвей этот твой – он вообще кто? Ты его давно знаешь?
– Ну он студент в технологическом, и работает, и нормально все, чего ты придумала, – торопливо заговорила Ксюха, протягивая руку. – Давай сюда.
– А чего зависла тогда? – жестко спросила Саша и подняла рюкзак. – Понимаешь ведь, что здесь, да? Что это или подстава, или… Я не знаю, или еще хуже, просто ты для него перевалочный пункт, – понимаешь, да? И я тоже из-за тебя, понимаешь?
– Можно, пожалуйста, не орать? – спросила Ксюха, приходя в себя. – Придумала что-то себе и кипешит.
– Придумала, да? Тащи нож, откроем и увидим, что я там придумала.
– Ты что! А вдруг там ничего такого!
– А вдруг наоборот? – поинтересовалась Саша. – Тогда что?
– Да, тогда – что? – спросила Ксюха, зверея. – Распорешь рюкзак, найдешь, чего хотела…
– Я хотела?!
– …И дальше что? Придут, увидят…
Саша на секунду замерла, давя взрыв негодования, который мог перерасти черт-те во что – например, в визг «Ты же нас подставила», истерику и, может, даже удары по глупому Ксюхиному лицу, старательно выдохнула, вдохнула и швырнула рюкзак соседке под ноги. И сказала, стараясь не звенеть голосом и тем более не рыдать:
– Чтобы не было его здесь, поняла?
Ксюха поспешно подняла рюкзак, вцепилась в него обеими руками так, что костяшки побелели, и тихо спросила:
– Куда я его – выкину, что ли?
Саша пожала плечами. Во рту был иней, а лицо горело.
– Или пойду туда, да? – уточнила Ксюха так же тихо. – Чтобы меня приняли, да?
– А лучше, чтобы пришли и обеих, да? – уточнила Саша в ответ.
Ксюха начала было:
– Да с чего они… – и замолчала, закусив губу.
Саша ушла в свой угол и принялась впихивать в собственный рюкзак тетради и выписки, стараясь говорить как можно спокойнее:
– Короче, так. Я в библиотеку, буду там до закрытия. Это до шести. Вернусь когда – чтобы этого вот здесь не было, поняла? Ты поняла или нет?
Она дождалась потерянного кивка Ксюхи, лютуя на нее и на себя, впихнула последнюю стопку бумаг – смяла и порвала, кажется, все на свете, да чего уж теперь, – и зашагала к двери, накидывая кофту на ходу. Из открытой двери в спальню пахнуло одеколоном Матвея. Сашу перекосило, и она, обуваясь, прошипела:
– И этого – чтобы духа не было, никогда! Поняла?
– Разоралась-то, как будто… – начала Ксюха, распаляя себя, да так и не смогла – сникла.
Саша вышла, грохнув дверью, лифта ждать не стала – быстро сбежала по лестнице, разок едва не вывихнув лодыжку. Развеялась слегка, вытеснив злобой обиду, – а на улице все равно разревелась.
И, конечно, сразу позвонила мама. Как чует.
Нет, просто совпало. Даже по поводу голоса всего полминуты мучила, согласилась с тем, что у дочери может быть простуда, ритуально попросила не бегать без шапки и шарфа – и перешла к делу:
– Саша, папе позвони, пожалуйста.
– А что такое? – спросила Саша, замерев.
– Его поддержать надо, а у меня не получается в последнее время, ты же видела – наоборот выходит. Я уж как его просила не идти к начальству пока, и вот… Саш, неприятности у папы на работе. Увольняют его.
Глава седьмая
Оксана влетела в кабинет, нервно сжимая файлик с бумагами, замерла у стола Митрофанова, огляделась и сдержанно спросила:
– Где Митрофанов?
Народ, углубленный в отчеты, не обратил внимания, только дисциплинированная Савельева оторвала голову от бумаг, поморгала, отматывая оперативную память к вопросу начальницы, огляделась и предположила:
– Гуляет, наверное.
– Какое гуляет? До перерыва час еще.
– Тогда в туалете.
Оксана, зверея, звучно швырнула файлик на стол – народ вздрогнул, поднял и тут же опустил головы, – и уставилась на Савельеву. Савельева посмотрела в ответ и холодно продолжила:
– Или в кафе, или домой пошел.
И снова уткнулась в бумаги.
Оксана потюкала ногтями по столешнице, схватила файлик, чуть не обрушив на пол лоток с издевательски аккуратными стопками документов, и ушла, бросив:
– Я на выезде, если что срочное, пусть звонят.
Митрофанов и впрямь нашелся в кафе – в той самой «Наташе». Сидел за дальним столиком у окна перед пустой чашкой кофе. И, как ни странно, почти сиял.
