Александр, как и Виктор до него, был прав: вид из грота на длинный изгиб побережья открывается изумительный… правда, места для двоих маловато.
– Знаете, Ариана, – мурлычет мне на ухо Александр, – в Вёле рассказывают, как один местный поклонник Виктора Гюго написал на песке имя писателя. «Смотрите, – сказал ему кто-то из друзей, – море стирает ваше имя». – Он придвигается еще ближе, голубые глаза ищут мой взгляд, и договаривает: – «Оно его не стирает, – якобы ответил Гюго, – а уносит с собой…»
На секунду мне показалось, что он меня поцелует прямо здесь, в этом каменном алькове. Но Александр, должно быть, инстинктивно почувствовал, что не стоит спешить, дама может чисто рефлекторно дать в челюсть.
Мы больше часа простояли в этой меловой дыре, прижавшись друг к другу, после чего размяли затекшие мышцы долгой прогулкой под скалами. Правда, вскоре красавчик исчерпал запас из десятка дежурных шуток и перестал быть интересным собеседником. А уж комплименты, которые он отвешивал женщине в джинсах, свитере, зимней куртке и теплом шарфе, были, ей-богу, не к месту. Зато я выяснила, что у него есть странная, но истинная страсть к местной истории вообще и тайной истории жизни Анаис Обер в частности.
Он рассказал, что раньше мой дом принадлежал чете рыбаков, у которых и нашла приют Анаис Обер, когда в 1826 году открыла деревню. Гостеприимство вёльцев стало одной из тех искр, которые разожгли пламя ее любви к будущему курорту.
Сама не знаю почему, но это открытие меня взволновало.
Я ведь не с кондачка купила именно этот дом. Все переговоры с агентом по недвижимости Ксавье Пуленом взяли на себя Элиза и Анжело. Одна, сидя в нантерской квартире, я бы ничего не сумела. Похоже, недвижимость в Вёле сдают и продают только своим. И войти в этот круг со стороны практически невозможно.
Мы взбираемся на бетонную дамбу, которая пытается задержать уплывающую к северу гальку, и я, воспользовавшись короткой паузой в его тираде о художниках-импрессионистах в Вёле, вставляю слово о том, как приехала к водопою почти две недели назад и оставила свой «фиат» с дверями нараспашку. Александр вдруг впадает в раж, его громкий голос будит эхо в скалах. Он взахлеб рассуждает о пресловутой «тайне Анаис Обер», о секрете, который она увезла с собой в дилижансе из Парижа в Вёль и спрятала где-то здесь, в этой деревне. У меня возникает чувство, что этот местный донжуан больше не смотрит на меня как на объект желания и мог бы с тем же успехом распинаться перед устрицей.
– Что же за тайна была у Анаис Обер? Можете себе представить – я с детства всю жизнь только о ней и слышу. Где Анаис Обер ее спрятала?
Впору подумать, что Александр подкатил ко мне позавчера исключительно потому, что я поселилась по первому вёльскому адресу Анаис Обер. Что я интересна ему только через призму памяти об актрисе… Мне почти хочется, чтобы он взял меня за руку, обнял за талию, прижал к груди, – только ради удовольствия послать его подальше. Но этот хам не позволил себе ни единого неуместного жеста…
Мы возвращаемся на набережную. Я размышляю под рассказ Александра о том, как Виктор Гюго подал в Национальное собрание проект закона об охране скал Вёля. А он хитер, этот профессиональный соблазнитель. Но меня не проведешь. Александр решил потомить меня на медленном огне, заманить в сети тайнами любимой актрисы. Вынуждена признаться: мне нравится его метода!
* * *
Все это было вчера.
Я простилась с Александром на пляже и вернулась домой, где продолжала рисовать рядом с Мартино, который сносил перегородки и ухмылялся, поглядывая на моих черепашек, котиков, волны и утесы, закаты и радуги, чем безмерно меня раздражал. Я легко угадывала его мысли: скоро, очень скоро эта пустоголовая столичная штучка узнает, как сурова жизнь.
А потом Мартино нашел письмо.
Письмо Меленга к Анаис Обер.
И все переменилось.
11
Вёль-ле-Роз, 23 января 2016
Я поставила компьютер под единственным слуховым окошком в крыше. Шарю по интернету при слабом свете лампочки, свисающей с балки посреди комнаты. Я протестировала все уголки дома, здесь сигнал самый сильный. У меня не выходит из головы письмо Меленга к Анаис Обер.
Что бы ни случилось, милая Анаис, будьте спокойны. Вашу тайну здесь хранят свято. Она в надежных руках, которые дороги Вам.
Ваш верный мушкетер
Меленг
Анаис спит за стеной. Мои пальцы летают по клавиатуре. Не в пример Анаис Обер Меленг оставил немало следов в интернете. Если верить Всемирной паутине, он был самым популярным актером своей эпохи, играл во всех великих пьесах Александра Дюма – «Юность мушкетеров», «Королева Марго»… Этьен-Мартен – так его звали – не только блистал на сцене, еще он занимался скульптурой и живописью.
Меленг был близким другом Анаис Обер и впервые приехал в Вёль-ле-Роз по приглашению красавицы-актрисы. Любовь с первого взгляда! Он купил триста метров побережья и построил опереточную виллу, Постоялый двор Д’Артаньяна, – безумство, вдохновленное самыми причудливыми театральными декорациями. Виллу Меленга снесли в 1925 году и заменили… паркингом! В одиночестве, под звездами, я размышляю. До чего же люди глупы! Сровняли с землей опереточную декорацию. Забыли славные роли актера. Все, что осталось от Мелен-га, – улица и площадь в Вёле, названные его именем… которого ни один турист в жизни не слышал. Пальцы постукивают в полумраке по клавишам, словно мышка бежит мелкими шажками по мостовой в ночи.
Меленг говорит в письме о какой-то Эми Робсарт. Гугл на эту тему оказался неиссякаем! Интернет – бездонный кладезь знаний для невежд. Эми Робсарт жила в XVI веке и была женой некоего Роберта Дадли, фаворита королевы Елизаветы I. Ее величество намеревалась вступить в брак с красавцем Робертом, и однажды Эми Робсарт нашли мертвой у подножия лестницы в своем доме. Убийство? Самоубийство? Грандиозный скандал при дворе! Имя Эми и тайну ее смерти прославил знаменитый Вальтер Скотт, ей же, судя по всему, посвятил пьесу Поль Фуше, шурин Виктора Гюго. Премьера состоялась 13 февраля 1828-го… и провалилась с оглушительным треском!
Сигнал, кажется, подает признаки слабости. Кликаешь и ждешь несколько долгих секунд. Проклятье! Что же связывает Вёль, Меленга и Эми Робсарт? Бездонный кладезь знаний бывает порой суше обычной книги на нужную тему. Но я терпелива и все равно продолжаю поиски. Меленг упоминает также пьесу «Король забавляется». Гугл просвещает меня, и на этот раз связь гораздо очевиднее. «Король забавляется» – одна из первых пьес Виктора Гюго, ее премьера состоялась 22 ноября 1832-го. Публика освистала пьесу, критики единодушно ее осмеяли, а правительство сразу запретило за политические аллюзии. Надо же, и великий Виктор сталкивался с трудностями в начале творческого пути!
Я не знаю, что делать дальше.
Продолжать в том же духе, провести ночь, бродя с сайта на сайт в поисках химеры? Какой, собственно, химеры? Передать письмо Меленга на экспертизу какому-нибудь историку? Да, конечно, это было бы лучше всего. Если повезет, артефакт сделает мне рекламу перед открытием магазина. Вот только я не знаю ни одного историка… И…
