Рядом с плато, которое сегодня служит местом парковки машин и смотровой площадкой, стоят лодки. Позади стоянки висят плакаты, на которых можно почерпнуть сведения об Аральском море. Сделанные со спутников фотографии наглядно демонстрируют, как четвертое в мире по величине море становилось все меньше и меньше, разделившись в конце концов на две части. Всего несколько лет назад сюда от Казахстана до Узбекистана тянулись два морских притока, но теперь из них остался только один, да и он становится все уже и короче. И хотя на Северном Арале казахским властям удалось переломить ситуацию, Южный Арал уже потерял всякую надежду. Вода здесь слишком соленая для рыбы, а Амударья, которая в прежние времена обеспечивала его водой, уже не может подступить к морским берегам. За последние 50 лет исчезло более 90 % моря.
Плато, которое в наши дни превратилось в парковку, когда-то служило главным причалом в Муйнаке. Рядом с набережной находился летний лагерь для юных пионеров. Местные власти едва только принялись за строительство домов на этой территории, как озеро стало исчезать. С каждым днем вода отходила все дальше и дальше назад, пока внутреннее море Муйнака незаметно не исчезло совсем. Затем в один прекрасный день сюда пришла первая партия замороженной рыбы из Мурманска, и мало-помалу рыболовецкие судна были оставлены уже навсегда.
– Раньше я приезжал сюда на школьные каникулы навестить тетю, – сказал Борис. – Летом здесь был рай. Мы плавали, играли и замечательно проводили время. Теперь все русские и казахи отсюда уехали, остались одни каракалпаки.
Какое-то время мы постояли, молча разглядывая то, что когда-то было морским дном.
– Все было лучше при Советском Союзе, – сказал Борис.
Я посмотрела на него с удивлением.
– Масло было дешевым, хлеб практически ничего не стоил, да и билет на самолет в Москву тоже не был слишком дорогим, – пояснил Борис. – Нашей зарплаты хватало на всю семью. Сейчас за те деньги ничего не купишь, к тому же многие из нас больны.
Все, кому когда-либо довелось посетить Россию и бывшие советские республики, быстро привыкают к свойственной пожилым людям ностальгии, когда разговор заходит о Советском Союзе. «Раньше было лучше», – хором говорят они, да и можно ли их в этом обвинить? В те времена не только они сами были моложе, но и мир был проще, система социального страхования лучше, а цены ниже. Однако, признаюсь, что здесь, в этом городе, который, как никакой другой, прочувствовал на себе все последствия советских мегапроектов, я уж точно не ожидала встретить советскую ностальгию. Впрочем, мой неопрятный водитель не являлся исключением. Как и в Курчатове – зоне советских ядерных испытаний, – так и в Муйнаке все, кто мне попадался, жаждали вернуться обратно в старые добрые времена. Потому что раньше все было гораздо лучше.
В некотором смысле они были правы. Жизнь в Каракалпакстане раньше была определенно лучше. На сегодняшний день Каракалпакстан остается одним из самых бедных и наименее развитых регионов Узбекистана. Уровень безработицы высок, большинство жителей хронически больны. Заболеваемость раком и туберкулезом здесь в 15 раз выше, чем в остальной части Узбекистана. Получили широкое распространение болезни органов дыхания и бруцеллез, известный также под названием «мальтийская лихорадка», а с ними и болезни печени и почек. Почти половина населения страдает желтухой. Младенческая смертность достигла рекордных высот: из каждой тысячи новорожденных 75 не удается дожить до годовалого возраста. После исчезновения Аральского моря климат изменился в худшую сторону: лето становится жарче и суше, а зимы все холоднее. Оставшееся незначительное количество грунтовых вод перенасыщено солью, тяжелыми металлами и другими токсичными отходами настолько, что они уже не могут служить людям, но тем не менее многие вынуждены пить эту воду из-за отсутствия альтернативы.
За короткий промежуток времени советскому правительству удалось преобразовать пустыню в хлопковые плантации, но, в свою очередь, само море тоже навсегда превратилось в пустыню, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Однако в Муйнаке по этому поводу никто особо не печалится.
Когда рано утром следующего дня мы отправились в путь, на улицах было еще темно. Медленно занимался рассвет, в нежной игре пастельных цветов ночь сначала превратилась в утро, а затем стала постепенно превращаться в день. Пейзаж был плоским, как блин, и единственное, что, казалось, чувствовало себя вольготно в этой истощенной, насыщенной солью почве, были колючие растения и сухой кустарник. Покрытая белой соляной пленкой почва была сухой, но в то же время мягкой и прохладной. За исключением репейника, единственной преобладавшей в этом месте растительностью, как ни странно, был хлопчатник. В надежде, что растение, которое вызвало падение города, сможет стать и его спасением, несколько лет назад узбекские власти высадили в районе Муйнака новые хлопковые плантации.
Несмотря на то что в последние годы все больше внимания стали уделять фруктам, зерновым и другим съедобным культурам, узбекская экономика по-прежнему делает большой упор на хлопок. Однако из-за неразборчивого использования пестицидов и удобрений, а также односторонней направленности сельского хозяйства на протяжении последних десяти лет производительность с каждого гектара продолжает снижаться, при этом многие хлопковые растения оказываются больными. Тем не менее большая часть сельскохозяйственных земель занята хлопковыми культурами, что позволяет вывести Узбекистан на шестое место в мире по экспорту хлопка. Поскольку, управляясь коллективно, большинство ферм по-прежнему принадлежит государству, все решения о том, какие культуры здесь следует выращивать, и размеры квот и цен выставленных на продажу продуктов тоже принимаются властями. Другими словами, советская модель продолжает действовать до сих пор. В результате этого большинство фермеров Узбекистана оказались в обездоленном положении. Мало кто из них способен наскрести достаточно денег, чтобы заплатить за прописку, разрешение на проживание, которое требуется для переезда жителей из одного региона в другой. Таким образом власти пытаются сдерживать массовую иммиграцию малообеспеченной молодежи в города, одновременно с этим снабжая фермы дешевой, стабильной рабочей силой.
Первый час пути по дну моря мы ехали по асфальтированной дороге. Если бы не заверения Бориса о том, что дорога была построена совсем недавно, я бы приняла ее за пережиток старых советских времен. Она была до дыр заезжена тяжелыми китайскими грузовиками, которые со скоростью маятника мотаются по ней взад-вперед к газовым электростанциям. С его точки зрения, экологическая катастрофа обернулась на пользу Узбекистану: на рубеже XXI в. под бывшим морским дном были обнаружены большие газовые месторождения, после чего Россия, Китай и Узбекистан решили объединить свои усилия для создания более крупных газовых электростанций в этом регионе. Местные жители ничего не выиграли от этого развития, так как все новые рабочие места были отведены исключительно приезжим из Китая и Восточного Узбекистана.
На последнем участке пути мы проехали мимо большого каньона, который прежде со всех сторон был окружен морем. Вода навеки похоронила в скале гладкие красные весла, которые торчали оттуда, ссыхаясь под бледным утренним солнцем. По всем направлениям простиралось лоскутное одеяло, сотканное из репейника, песка и кустарника вперемежку со сверкающими соляными кристаллами.
