Если верить результатам выборов, даже по прошествии стольких лет Назарбаев до сих пор очень популярен. Можно сказать, что его успех с годами только растет: в 2011 г. он был переизбран на второй срок, получив 95 % голосов. Это стало серьезным прорывом, не менее впечатляющим, учитывая, что явка на выборы составила всего 89,9 %. Один из его кандидатов-соперников даже похвастался тем, что сам проголосовал за Назарбаева, отдавая дань «уважения победителю».
Стиль управления Назарбаева, пожалуй, можно сравнить с просвещенным монархизмом. Все важные решения принимаются им лично, а парламент играет скорее декоративную роль. Назарбаев последовательно придерживается мнения о том, что Казахстан должен идти своим путем и делать все в собственном темпе – переход от 70-летнего тоталитарного правления к демократии должен проходить медленно. В настоящее время приоритетной задачей президент ставит экономическое развитие страны и постепенное расширение институтов правления. Свобода прессы, гражданские права и демократия остаются в самом низу списка, но, к счастью, времени еще предостаточно: в соответствии с долгосрочным планом президента, полноценная демократия в Казахстане наступит уже к 2050 г. А пока во всех казахских городах висят плакаты с изображением Назарбаева на фоне обетованного 2050-го – года, когда наконец все будет хорошо. Разумеется, единственная проблема в том, что родившийся в 1940 г. Назарбаев, скорее всего, до этого времени уж никак не доживет. Вместо того чтобы, планируя свою отставку, назначить преемника, Назарбаев пожертвовал крупные суммы Университету Назарбаева в Астане, которые пойдут на исследования по созданию новых лекарств для продления жизни.
И хотя до 2050 года еще далеко, Казахстан по-прежнему наиболее успешен из всех стран Центральной Азии, по крайней мере, с экономической точки зрения. Страна развивается настолько благополучно, что Назарбаев подумывает изменить ее название на Казах Эли, что означает «земля казахов», но уже без печально известного окончания «стан». Президенту надоело то, что Казахстан всегда упоминается в одной связке с бедными и плохо управляемыми соседними странами, и он опасается, что сходство в названии отпугнет инвесторов.
Несмотря на то что независимому Казахстану, или Казах Эли, повезло в геологической лотерее и он буквально купается в сырье, над страной продолжает висеть мрачная тень далекой советской эпохи. Те времена до сих пор у многих ассоциируются в первую очередь со зверствами системы Гулага, сталинскими депортациями и голодом 1930-х годов. В дополнение к человеческим жертвам происходившее здесь разрушение окружающей среды имело катастрофические масштабы. Скудные северные степи не справлялись с утопическими кампаниями Хрущева по освоению целины, а некогда могучее Аральское море на юге страны сократилось до размеров небольшого внутреннего озерца. Гонка ядерных во ору же ний в период холодной войны сделала крупные территории востока страны непригодными для жизни, и теперь многие жители этого региона страдают от проблем со здоровьем, вызванных радиацией.
Одним из первых самостоятельных решений Назарбаева, принесших ему популярность в качестве президента, стало закрытие советского ядерного полигона в Семипалатинске, вызывавшее немало дискуссий.
Великий эксперимент
Вверх, к облакам, медленно двигался крошечный самолетик, который должен был доставить меня далеко на юго-восток, в город Семипалатинск. На окнах развевались потертые шторы, в проходе красовался пыльный ковер с выцветшими краями.
На ковре стояли чемоданы, а на краях открытых полок для ручной клади покачивались полные пластиковые пакеты. Самолет трясло, как старую машинку для сушки белья. Все дальше и дальше от нас отдалялся плоский ландшафт.
В Казахстане множество авиакомпаний, но все они, за исключением Эйр Астана, находятся в черном списке авиакомпаний ЕС и запрещены в европейском воздушном пространстве. Но Эйр Астана уже не совершает перелеты в Семипалатинск. После обновления своего воздушного флота в 2012 г. они перестали летать в места, где аэродромы «не соответствуют международным стандартам безопасности». В настоящее время все рейсы в Семипалатинск осуществляет авиакомпания с обнадеживающим названием SCAT Airlines. По всему было видно, что модернизация авиафлота SCAT имела место в очень далеком прошлом, потому что пропеллеры самолета тряслись и грохотали, пепельницы под иллюминаторами источали затхлый запах сигаретного дыма, а стюардессы перед взлетом не утруждали себя презентацией инструкций по технике безопасности – видимо, потому, что, если бы самолет разбился, мы все равно оказались бы безнадежно затерянными в этой местности.
Когда шасси наконец коснулось взлетно-посадочной полосы, пассажиры разразились спонтанными бурными аплодисментами. Я от всей души к ним присоединилась.
В пустынных степях чуть подальше Семипалатинска разворачивались самые мрачные события периода холодной войны: именно тут Советский Союз осуществлял большую часть своих ядерных испытаний. В среднем здесь взрывали по одной ядерной бомбе в месяц, в общей сложности их было 456. Каждый взрыв отзывался симметричным эхом на другом конце земного шара, в пустыне Невада, где проводили свои испытания американцы, и таким вот образом обе супердержавы продолжали без остановки в течение почти 40 лет. Все это походило на медленный танец, на тень войны в форме белых грибных облаков.
Водитель, доставлявший меня из Семипалатинска в зону взрывов, прибавил газ. На мою просьбу замедлить скорость он только рассмеялся и поехал еще быстрее. Дорога была пустынна, однако, одолев чуть более половины, мы увидели пожилого человека, который в одиночку брел вдоль обочины. Впервые во время всего путешествия водитель решил замедлить ход, и старик с благодарностью сел на заднее сиденье. У него были узкие глаза и глубокие морщины на лбу. Когда он улыбнулся, в его золотых зубах отразился солнечный свет. Он сказал, что его зовут Садык и что ему 50 лет.
– Если повезет, то проживу, может быть, еще лет пять, – лаконично заметил он. – Здесь у нас состариться невозможно. В начале этого года умер мой двоюродный брат. Ему было 42. Рак, разумеется. Здесь народ в основном от этого умирает.
Садык проехал с нами всего несколько километров. Он попросил, чтобы его высадили у входа в заброшенную деревню. Навстречу нам разевали свои пасти пустые скорлупы из бетона. Путь к ветхим кварталам загораживали заросли сорняков и кустарников.
– Это Шаган. Я родом отсюда, – сказал Садык, кивнув в сторону заброшенных зданий. – В советское время Шаган был закрытым городом, там жили только русские и военнослужащие. Мой отец был военным, поэтому я здесь вырос. Когда распался Советский Союз, все русские отсюда уехали, и сейчас там уже ничего не осталось. Каждый день по дороге на работу я прохожу мимо всех этих призрачных домов, но всегда стараюсь смотреть в другую сторону. Когда-то город был полон жизни: у нас была школа, поликлиника – все было.
– А вы знали о том, что поблизости проводятся ядерные испытания?
– Нет, не знали, но я чувствовал, что что-то там происходит. Когда я родился, атмосферные взрывы были приостановлены и вместо этого испытания начали проводиться под землей. Время от времени землю начинало трясти, особенно по субботам. Если в этот момент мы были в школе, нас всех тут же отправляли на улицу.
