Результат – неурожай и голод.
Поначалу предпринимались попытки раздать пищу голодающим. Жители пострадавших районов были эвакуированы в сельские районы на севере. В этот период Мухаммед жил в одном небольшом городке, до которого голод еще не докатился. В тот момент он не понимал, что означает по-казахски слово «голодающие», и никто из взрослых не хотел ему этого объяснить. Поэтому вместе с другими детьми он мчался к железнодорожной станции, дабы воочию посмотреть на эвакуированных и выяснить значение слова «голодающие». То, что ему довелось там увидеть, забыть он уже никогда не сумел: «Все выходившие из переполненных вагонов поезда были уже не люди, а живые скелеты. Кожа на их лицах выглядела так, будто ее сначала туго стянули, а затем приклеили к черепам. Понять было невозможно, были ли их лица черны от солнца или покрыты грязью. Руки выглядели неестественно длинными, глаза были впалыми и страшно безжизненными, напоминая овечьи. Они едва могли стоять на ногах, не говоря уже о том, чтобы ходить: спотыкались и постоянно падали. […] Среди этих вышедших из вагонов живых трупов не были ни стариков, ни детей: те просто не выжили. Либо умерли от голода, не дожив до времени переезда, либо скончались уже по дороге. Тела пассажиров, которые умерли на этапе прохождения нескольких последних километров, так и оставались в вагонах, несмотря на то что живых там тоже было немало: их ближние были просто слишком слабы, чтобы вынести и похоронить их».
В ближайшее время Мухаммеду предстояло на собственной шкуре узнать, что означает голод, потому что в 1933 г. он достиг огромного размаха в восточной и северной части Казахстана. Смысл существования заключался в том, чтобы получить достаточно пищи и протянуть хотя бы день, неделю, до следующего урожая. Повсюду толпились нищие, валялись трупы. Вместо того чтобы принимать контрмеры, лакеи существующего режима пустили все силы на осуществление хаотичных пятилетних планов. В то время как сотни тысяч умирали от голода, «модернизация» и индустриализация Казахстана неуклонно продолжалась: «Если вы посмотрите на записи тех трагических лет, можно увидеть, сколько денег было потрачено на промышленность, а помимо этого еще и на бесконечные конференции с тысячами участников, проводимые по всему Советскому Союзу. Одних этих средств, которые расходовались на проведение всех этих конференций, было бы достаточно, чтобы спасти немало жизней», – лаконично замечает автор.
Когда в конце лета 1934 г. голод пошел на спад, он уже успел унести жизни более миллиона казахов, если быть точным, около четверти этнического населения Казахстана. Вместе с жертвами канули в небытие многие кочевые традиции. Одержимость советских властей коллективным сельским хозяйством и тяжелой промышленностью насильно загоняла казахов в дома, на заводы и шахты. Обширные степи, которые не так давно были заполнены юртами, многодетными казахскими семьями и стадами животных, теперь пустовали.
Вечером поезд снова остановился. Когда я вернулась в купе, молодая мать там была одна. Впервые за все время она встретилась со мной взглядом.
– Почему ты не пьешь чай? – спросила она.
– Слишком жарко, – ответила я.
– Ну и что с того? – Она непонимающе покачала головой. – Сколько тебе лет? Ты замужем?
– Двадцать девять, и да, я замужем, – ответила я.
Мы с моим парнем даже решили приобрести для меня самое настоящее обручальное кольцо, чтобы обосновать эту маленькую, но удобную ложь. Ювелир как-то странно на нас посмотрел, когда мы объяснили, что нам нужно только одно кольцо.
Она одобрительно кивнула:
– И как давно вы женаты?
– Уже три года, – ответила я. Это звучало серьезно и убедительно.
– А дети у вас есть?
Я покачала головой.
– А почему нет? – Она посмотрела на меня большими глазами. – У вас есть проблемы? Что-то не так?
Прежде чем я успела подыскать нужный ответ, в купе ввалился ее супруг вместе с малышом, и через секунду она уже позабыла о моем бесплодии. Я полезла на свою койку, а теперь лежала и разглядывала потолок. Когда поезд снова тронулся, молодой отец снова предусмотрительно закрыл окно, и замок на купейной двери с грохотом защелкнулся.
Я дала себе обещание, что больше никогда нога моя не ступит на подножку поезда Транссибирской магистрали. Некоторые мечты так и должны оставаться мечтами.
Единственное светлое пятно в тот день на этой бесконечной равнине – перемена часового пояса: теперь мы могли перевести часы на час вперед.
Ровно 36 часов спустя, с поразительной пунктуальностью, поезд прибыл на станцию Аральск. Несколько пассажиров тут же быстро исчезли в ожидающих их машинах. В сандалиях и тонкой одежде из хлопка, дрожа всем телом, я осталась одна на темной платформе. Согласно договоренности меня должен был встретить представитель организации «Аральское море» и устроить на ночлег, но платформа была пуста. Я пыталась позвонить по номеру, который мне дали, но телефон не отвечал.
– Здесь нельзя оставаться, это опасно! – предупредил меня проводник, высунувшись из двери медленно проезжавшего мимо меня спального вагона, когда поезд медленно тронулся с места.
– А что же мне делать?
Он пожал плечами. Он был уже в нескольких метрах от меня.
– Раньше надо было думать!
Поезд набирал скорость. Мимо меня прогремели вагоны. А потом и они исчезли.
Пропавшее море
Проводник оказался прав: не стоило оставаться на платформе всю ночь. Я поплелась к зданию станции и осторожно потянула на себя дверь. Она была открыта. Само здание было белого цвета, с впечатляющим куполом и арочными окнами. Сонная и продрогшая, я опустилась на скамейку в пустом зале ожидания. Прямо передо мной на стене висели большие часы. Без четверти три. До рассвета оставалось ждать долго.
– Простите, девушка. Предъявите ваши документы.
Откуда ни возьмись, передо мной появились трое одетых в форму охранников: двое мужчин и женщина. Самый старший из них стал медленно переворачивать страницы моего паспорта.
– Что вы здесь делаете? – спросила женщина.
Я объяснила ситуацию: и что только что прибыла сюда на поезде, и что представитель экологической организации меня не встретил, и что завтра я собралась на экскурсию к Аральскому морю.
– До завтра еще долго, – проворчал пожилой охранник. – Вам нельзя здесь оставаться.
Пообщавшись между собой вполголоса, охранники повернулись ко мне:
– Будьте добры, следуйте за нами.
Я встала и послушно последовала за ними через боковую дверь туда, где, очевидно, находился настоящий зал ожидания. Стена была полностью разрисована красочной мозаикой, изображавшей рослых, плечистых парней, которые тащили из воды сети, полные рыбы. Надпись над картиной сообщала о том, как Ленин направляет письмо товарищам в Аральск с просьбой переправить 14 вагонов с рыбой нуждающимся. Событие датировалось 1921 годом. Народ умирал от голода в изнуренном мировой и Гражданской войнами молодом Советском государстве. Но не в Аральске.
