– Все эти лошади – подарок президенту, – кисло прошептал Мурат. – Соревнование еще не началось.
Итальянка закрыла голову руками и застонала.
Когда мимо провели лошадь с золотисто-коричневой шерстью, президент вдруг ни с того ни с сего заявил, что желает на ней прокатиться. После того как голос диктора громко объявил решение президента, казалось, аплодисментам публики не будет конца.
А затем президент без каких-либо объяснений просто взял и исчез. Вероятно, он решил пообедать или сделать важный телефонный звонок. А может, собрался прилечь отдохнуть. Что бы ни было причиной его ухода, он не появлялся довольно долго. В его отсутствие все как будто погрузилось в другое измерение, это был самый настоящий период безвременья, мы словно впали в режим спячки. Солнце было уже в зените, но мы так и продолжали сидеть в тени. Я пыталась пошевелить тем, что осталось от моих пальцев. Взгляд итальянки был мрачен.
Мне вдруг начало казаться, будто публика обладала какой-то необыкновенной способностью предугадывать все передвижения президента, поскольку незадолго до его появления все вдруг поднялись со своих мест и захлопали. Президент снова вышел на площадку, улыбаясь и раскланиваясь во все стороны. Одним маскулинным движением смахнул он с себя зеленую куртку и, одетый во все белое, словно бог, вскочил на золотую лошадь. Проделав за пару минут несколько небольших кругов, он с помощью жокея заставил свою лошадь осторожно поклониться. Судя по всему, неуемное ликование подбодрило президента, потому что, когда вывели девятую, последнюю по счету лошадь, ему пришло вдруг в голову столь же замечательно прокатиться и на ней. На этот раз вместо того, чтобы проделать небольшой круг, он решил проехаться по всему полю. Каждый раз, когда он переходил на рысцу или галоп, публика одаривала его бодрыми аплодисментами, однако большую часть пути он все же в величественном темпе прогарцевал. Зрители стоя следили за ним до тех пор, пока его фигура не превратилась в небольшую точку на дальней стороне ипподрома. Казалось, что даже взгляды сидящих впереди меня студентов были прикованы к нему, а сам президент, купаясь в солнечных лучах, имел вид добродушный и довольный.
– Всегда одно и то же, – пробормотал Мурат тихо, чтобы только я могла его расслышать. – Шоу одного актера. На самом деле никому неохота здесь находиться.
Когда президент под новый взрыв аплодисментов удалился в свою ложу, соревнование наконец началось.
На площадку вывели великолепных скакунов полудиких пород, сначала без седла, чтобы при солнечном свете можно было хорошенько рассмотреть их мышцы и сверкающую шерсть, после чего на них надели искусно украшенные уздечки, шелковые накидки и великолепные седла. Диктор своим патетически-торжественным голосом представлял каждую входившую лошадь, и с каждым новым экземпляром его голос поднимался до новых высот энтузиазма, пока под конец не достиг северокорейского размаха. После того как все лошади были должным образом представлены и международное жюри удалилось для принятия решения, наступил новый период ожидания. Минуты превратились в часы. Можно предположить, они там действительно что-то бурно обсуждали. Можно предположить, что, потягивая обжигающий кофе, они сидели, наслаждаясь разговорами в теплой, хорошо протопленной комнатке для жюри. Можно предположить и то, что они просто решили вкусно пообедать вместе.
Во всяком случае, нам было предоставлено достаточно времени, чтобы задаться вопросом: а что же они там все-таки поделывают? Исчерпав ресурс почетных гостей, несчастная журналистка начала бросать долгие взгляды в нашу сторону. На этот раз главный удар приняла на себя итальянка.
– Дорогие туркмены, – начала она. – Примите мои поздравления!
Репортерша аккуратно прокашлялась, и женщина выпрямилась, широко улыбнувшись:
– Прежде всего, я хочу поздравить президента с этим замечательным мероприятием. Примите мои поздравления! А еще я желаю всему туркменскому народу…
Ближе к полудню из громкоговорителя раздался дребезжащий голос, объявивший о том, что международное жюри приняло наконец решение. Под оглушительные возгласы и аплодисменты взад-вперед водили черную нервную лошадь. Исполненный законной гордости владелец в качестве премии получил белый спортивный автомобиль. Публика с энтузиазмом аплодировала. На этот раз энтузиазм казался неподдельным, вероятно потому, что мероприятие близилось к финалу. Наконец-то мы были свободны. Повскакивав со своих мест, зрители устремились к выходу.
Снаружи по-прежнему стояли те же построенные девочки с цветочками и с каменным выражением на лицах. Танцоры все также кружились в колоннах, но теперь движения их рук были более скованными, а улыбки натянутыми.
Я вышла на солнце. На этот раз мне удалось почувствовать свои пальцы.
Вечером позвонил Мурат. Речь его была полна слов сожаления, но в голосе чувствовалось облегчение. Он сообщил мне, что приехала новая пара из Франции и ему придется сначала встречать их в аэропорту, а затем показывать город. Это означало, что он не сможет сопровождать меня для участия в завтрашнем лошадином мероприятии, хотя это и входило в его программу.
– Как я уже сказал, мне очень жаль, но ведь ты и сама как-нибудь справишься? Просто следуй за другими иностранцами.
По-моему, впоследствии ему пришлось крепко пожалеть о том, что он не пошел тогда вместе со мной.
На следующее утро, когда я спустилась в холл гостиницы, на часах еще не было шести. Не успев похвалить себя за пунктуальность и дисциплину, я услышала окрик шофера, который уже давно нетерпеливо меня дожидался:
– Почему так поздно? Еще пару часов назад город был полон людей и автобусов, а теперь все уже давно разъехались!
– А мы что, сами не сможем туда отправиться?
– Да вы с ума сошли! Повсюду полиция и контрольно-пропускные пункты. Пропускают только тех, у кого есть разрешение.
К великому счастью, нам все-таки удалось остановить один из последних автобусов, битком набитый празднично одетыми людьми и телеоператорами, и мы отправились в путь. Через полчаса автобус остановился у ипподрома, который сегодня выглядел более внушительным и праздничным, чем вчера. На этот раз все было поставлено на широкую ногу. Автобусная стоянка так и кишела охранниками, а в проходах толпились девушки с цветами. Я попыталась сосчитать количество автобусов, но спустя время отказалась от своей затеи.
В отличие от вчерашнего ипподрома, этот был без крыши. Утреннее солнце успело прогреть пластиковые стулья. Меня усадили рядом с мужчинами в дорогих костюмах и группкой оживленно щебетавших француженок. Вероятно, это были жены инженеров французской строительной компании Bouygues, на счету которой числится немало престижных проектов Ашхабада.
Стайка женщин разносила программки с расписанием времени забегов. Здесь придерживались планов! Временных границ! Первый забег стартовал в 8:30, а все остальные семь гонок – после 11:00. На программках была изображена каждая лошадь в отдельности и с наездником и перечислены имена тренеров и владельцев. В большинстве случаев владельцем был сам президент Туркмении или какое-нибудь общественное лицо.
