— Ах, черт побери! Прелестное имя! Это уже нечто. Но имя именем, а как фамилия сей особы?
— Мадемуазель Буто.
— Дочь нашего советника — докладчика в суде! — воскликнул маркиз.
— Она самая, — ответил Роже. — Увы, должно быть чучело какое-нибудь! Он долго скрывал дочку от посторонних глаз и наконец решил расстаться с нею ради меня.
— Вернее, ради вашего баронского титула. Кстати, я несколько раз встречался с метром Буто.
— И что он за человек, мой будущий тесть?
— Помесь еврея и араба! Впрочем, как утверждают, он несметно богат.
— И, несмотря на свое богатство, — простонал шевалье, — он вынужден прибегать к такому способу, чтобы пристроить дочь! Ах, друг мой, друг мой, одна только сыновняя любовь и преданность…
— Да, разумеется, Клеобис и Битон — ничто в сравнении с нами, шевалье! Но сейчас не время сетовать, пора ехать во Дворец правосудия. Ну а если окажется, что ваша супруга уж слишком… причудлива… вы поселите ее в самых дальних комнатах своего особняка, приставите к ней слуг и дадите ей на жизнь сто тысяч ливров. Нечего говорить, досадно, что она будет носить ваше имя, да тут уж ничего не поделаешь. Зато у вас сохранится еще миллион четыреста тысяч ливров, и вы станете искать развлечений на стороне. Вы внимательно прочитали подписанное вами обязательство? Там ничего не сказано о том, что вы должны?..
— Нет.
— Вот видите, мой друг, а вы еще жалуетесь! Скорее, скорее, карета ждет нас внизу.
И Кретте увлек за собою д'Ангилема; тот поклонился поочередно д'Эрбиньи, Кло-Рено, Шастелю и мадемуазель Пуссет, проходя мимо их экипажей, а затем сел в карету маркиза.
Вскоре они уже были во Дворце правосудия; там собралось много народу. Сын индианки также пожелал присутствовать при развязке этой затянувшейся тяжбы. Говорили, будто он истратил пятьдесят тысяч ливров или около того, чтобы заручиться расположением судей. Вид у него был такой сияющий, что Роже едва не лишился чувств, даже Кретте сильно побледнел.
Жрецы Фемиды еще находились в соседней комнате: они совещались.
После часового совещания суд в полном составе вернулся в зал заседаний. Шевалье узнал трех судей и вздрогнул: позади них скромно шел советник, готовивший доклад по тяжбе.
— Как зовут советника, составлявшего доклад по этому делу? — робко осведомился Роже у своего соседа.
— Метр Буто, — ответил тот. — В высшей степени достойный человек! Шевалье попытался хоть что-нибудь прочесть на лице метра Буто, но тщетно.
Судьи заняли свои места с тем важным и торжественным видом, какой присущ служителям Фемиды, обвели залу инквизиторским взглядом, который никогда ни на ком не останавливается; затем метр Буто развернул какую-то бумагу.
— Мужайтесь, — шепнул маркиз, пригибаясь к самому уху шевалье, — ведь это же наш тестюшка.
— Знаю, знаю, — ответил Роже.
Метр Буто откашлялся, плюнул в платок и прочел нижеследующее:
«Принимая во внимание, что истец, господин Афгано, иначе именуемый „Индиец“, не сумел представить бумаги, каковые ему надлежало представить суду, и что не имеется никаких доказательств его прав на наследство, и принимая во внимание, что второй истец, барон Аженор Паламед ff Ангилем, чьи интересы представляет его сын шевалье Роже Танкред д'Ангилем, и есть самый близкий родственник покойного и что он представил суду нужные бумаги, кои подтверждают это родство…
Судебная палата постановляет, что истец, барон Аженор Паламед & Ангилем, без отлагательства вступит во владение наследством покойного виконта де Бузнуа, включая движимое и недвижимое имущество, — словом, во владение всем, что принадлежало покойному, как сие предусматривается законом.
Судебная палата приговаривает истца, господина Афгано, иначе именуемого «Индиец», к уплате всех судебных издержек и расходов без какого-либо изъятия».
Метр Буто прочитал все это, ни разу даже не взглянув на шевалье, который вцепился в скамью и с трудом удерживал равновесие.
Маркиз де Кретте обнял своего друга и шепнул ему на ухо:
— Д'Ангилем, твой тесть — великий человек.
— Разумеется. Но не торопитесь, — отвечал Роже, — сейчас Индиец предъявит свою бумагу.
— Он бы не стал ждать последней минуты, — возразил Кретте. — Будьте спокойны: если уж он ее до сих пор не представил, стало быть, у него ее нет.
В самом деле, Индиец не предъявил никакой бумаги. Сперва он опустил голову, как будто его сразил неожиданный удар, но тут же выпрямился с торжествующим видом.
— Ну что ж, — сказал он достаточно громко, чтобы его услышали не только судьи, но и публика, заполнившая зал, — моя матушка поступила осмотрительно, не отдав всего, что имела, этому презренному Бузнуа. Вот доказательство того, как неосторожно поступает женщина, обогащая своего любовника.
Роже почувствовал, как от гнева кровь бросилась ему в голову, он резко повернулся в сторону Индийца, готовый немедля вступиться за честь человека, чьим наследником только что был объявлен.
— Да вы сошли с ума! — воскликнул Кретте, хватая его за руку. — Не мешайте бедняге, которого ободрали как липку, поплакаться в свое удовольствие. Ведь ваша фамилия не Бузнуа, а д'Ангилем. Черт побери, ваши стряпчие еще и не такое говорили!
В эту минуту Индиец направился к месту, где сидели наши молодые дворяне. Роже решил, что тот идет к нему, и приготовился достойно встретить противника, однако Индиец проследовал мимо. Проходя, он сказал достаточно громко, чтобы слова его можно было разобрать:
— Напрасно вы меня оставили, мадемуазель Пуссет, у меня еще и теперь сто тысяч ливров годового дохода.
— С чем вас и поздравляю, сударь, — вмешался шевалье, — этого вполне достаточно для того, чтобы вы могли достойным образом носить свое имя.
— Полно, полно, не затевайте ссоры, — остановил своего друга маркиз, — лучше поедем ко мне, поужинаем и повеселимся.
— Увы, любезный маркиз, — отвечал д'Ангилем, — вы забываете, что мне надо ехать к невесте.
Мы должны признаться, что шевалье произнес эти слова с гораздо менее удрученным видом, чем можно было ожидать. В ту минуту он думал о том, как будет гордиться его отец и радоваться его матушка, когда они вдруг окажутся столь баснословно богаты. И бедный юноша был настолько хорошим сыном, что старался побыстрее забыть о том, как будет горевать Констанс.
Кроме того, к благоденствию быстро привыкают: Роже вышел из судебной палаты столь горделивой походкой и до того напыжившись, как будто он был миллионером с самого своего рождения.
Кретте предоставил в распоряжение друга свою карету, чтобы тот мог отправиться с визитом к метру Буто; затем маркиз распрощался с Роже, напомнив, что в восемь вечера он ждет его к ужину.
