– Давайте помедленнее, может? – попросил через пару часов Андрон.
– Хотите в темноте карабкаться?
– Нет.
– Тогда быстрее надо. Я и так медленно иду…
Последний час действительно пришлось идти в полутьме – к тому же опять начало накрапывать, и плотно сбившиеся в цепочку друзья чувствовали себя солдатами, спешащими в самое сердце опасности… А дождь капал все гуще, и было уже понятно, что скоро он польет всерьез.
Но как раз в это время тропинка стала пологой, потом по сторонам замелькали кусты – и впереди наконец появилась серо-коричневая хижина, очень похожая на вчерашнюю.
– Успели, – сказал Акинфий Иванович.
Во втором коше нашлась такая же точно керосиновая лампа, как в прошлом. Бидон с водой тоже ждал у стены. Айрана и мяса не было. Газовой плитки тоже. Но запах внутри все равно стоял тяжелый и какой-то старинный.
– Так в японских замках пахнет, – сказал Тимофей. – В какой-нибудь башне. Снаружи красиво, а как войдешь… Не то чтобы совсем противно, но так… своеобразно. Не из нашего времени.
– Да, – ответил Акинфий Иванович, – запахи здесь древние. Изначальные. Минус керосин, конечно…
– Керосин сегодня тоже древний запах.
Поужинали холодными консервами и серым хлебом с базы.
– Вот сегодня точно выпить надо, – сказал Андрон. – Чтобы согреться.
– Чабанскую водку пить придется.
– Ничего. Мы это, монетизируем. Денег больше оставим.
Когда ужин был съеден и водка выпита, Иван сказал:
– Акинфий Иванович, на чем вчера остановились?
– На том, что лампа погасла, – ответил тот и засмеялся.
– Как вы в Нальчик приехали, – сказал Тимофей. – И что народ там был опасный.
– Угу, – кивнул Акинфий Иванович. – Опасный. В общем, снял я себе комнату с кухней в частной гостинице. Типа такой крохотной квартирки. Клиентов в Нальчике у меня было прилично. В основном доверчивые старушки, на которых совок пахал. Они привыкли слушать политинформацию по телевизору и всему верить. Раньше им Брежнева с Андроповым показывали, а теперь стали показывать Ельцина, Кашпировского и Чумака. Вот они и решили, что из центра пришла команда заряжать воду. Я преувеличиваю, но не сильно.
– Денег много зарабатывали?
– Как в анекдоте про Раскольникова, – махнул рукой Акинфий Иванович. – Пять старушек уже рупь. Еле на гостиницу хватало. Я надеялся на жирного аборигена с духовными запросами – частные дома в Нальчике были ого-го какие. У людей на Кавказе деньги при советской власти всегда водились. Но богатый клиент не клевал. Моя реклама до него не доходила. И ясно было, по какой причине – этих желтых газеток с объявлениями серьезные люди не читали.
– Почему?
– Да очень просто. Их кто вообще читал, эти листки с объявлениями? Тот, кому надо было что-то дешево и быстро купить, продать или снять, и так далее. А обеспеченный кавказский клиент – он себе все уже купил, снял и надел. Он по объявлениям не рыскал. Он сидел у себя на кухне, спокойно пил чай и смотрел телевизор… На телевизор, как я уже говорил, у меня выхода не было. А вот на местное радио нашелся.
Тимофей снисходительно усмехнулся и поглядел на Акинфия Ивановича как на малое дитя.
– Дорого тогда стоило? – спросил он.
– Дорого. Денег моих не хватило бы. Все случайным образом срослось. Через интеллигентную местную девушку, работавшую на этом радио. Прочла мое объявление – и наняла меня сделать приворот. Вернуть парня, который ее бросил. После моего приворота у них через день все по новой закрутилось, поэтому она в меня сильно поверила – и устроила бесплатную передачу у себя на радио. Не рекламную, а такую… Как бы с научным сомнением. Тогда такое часто пропускали.
– Вы и привороты делали? – спросил Андрон.
– Делал, – засмеялся Акинфий Иванович. – Вовсю. Очень прибыльное занятие.
– А кто вас научил?
– Этому меня как раз никто не учил, – ответил Акинфий Иванович. – Сам научился. По Александру Блоку.
– Который «Двенадцать» сочинил?
– Тот самый, – кивнул Акинфий Иванович. – Он экстрасенсом, конечно, не был – но написал в девятьсот шестом году статью под названием «Поэзия заговоров и заклинаний». Очень ценная работа. Там много всяких заклинаний, особенно по приворотной части. Одно мне особенно нравилось – прямо такое страшное было, что даже образованные люди велись. Оно от мужского лица, но я на женский лад тоже приспособил, заменил молодца на молодицу и так далее. Настолько часто пользовался, что до сих пор наизусть помню. Хотите послушать?
– Да! Да! Давайте! – попросили сразу все.
Акинфий Иванович глубоко вдохнул, прочистил горло, сделал серьезное лицо и зарокотал низким речитативом:
– Во имя сатаны и судьи его демона, почтенного демона Пилата Игемона, встану я, добрый молодец, и пойду я, добрый молодец, ни путем, ни дорогою, заячьим следом, собачьим набегом, и вступлю на злобное место, и посмотрю в чистое поле в западную сторону под сыру-матерую землю… Гой еси ты, государь сатана! Пошли ко мне на помощь, рабу своему, часть бесов и дьяволов, Зеследер, Пореастон, Коржан, Ардух, Купалолака – с огнями горящими… Не могла бы она без меня ни жить, ни быть, ни есть, ни пить, как белая рыба без воды, мертвое тело без души, младенец без матери… Мои слова полны и наговорны, как великое океан-море, крепки и лепки, крепчае и лепчае клею карлуку и тверже и плотнее булату и каменю… Положу я ключ и замок самому сатане под золот престол, а когда престол его разрушится, тогда и дело сие объявитца…
В коше надолго установилось молчание. Слова Акинфия Ивановича были мрачны и загадочны; от демонических имен веяло настоящей страшной древностью – а особенно жутким показался прорезавшийся во второй половине его речитатива кавказский акцент, совершенно разбойничий, из-за которого даже понятные русские слова вдруг сделались колдовской абракадаброй.
– Сатанэ пад залот прэстол, – повторил Андрон, но никто не засмеялся.
– И что, вы это по радио прочли? – спросил Иван.
Акинфий Иванович тихонько хихикнул.
– Зачитал. Представляете себе? Тогда и не такое читали.
– И что, – спросил Тимофей, – нашлись после этого клиенты?
– Нашлись. Тут, собственно, все и началось. Через три дня в мою квартирку позвонили. Утром еще. Я в первый момент подумал, что менты…
– Что-то еще по радио брякнули? – понимающе спросил Тимофей.
– Да не, тогда свобода была. Менты не за этим ходили, а за деньгами. По радио рекламируешься, значит, должен платить… Я первым делом подошел к окну и осторожно так выглянул – если менты, там бы их машина стояла. Смотрю, машина действительно стоит. Но не ментовская, а белая «чайка». Это, чтобы вы знали, удивительно было очень. Машин таких в СССР было мало, и ездить на ней мог или какой-нибудь академик, или мировая балерина. Вернее, не ездить – на таких машинах не ездили. На таких возили…
