КТО ИЩИТ СИС!
Нравится фапать, представляя себя на месте тян? Переодевания тебе доставляют? Прыгаешь на резиновом фаллосе под гипновидео и сисситренеры, одевшись в женское? Хочешь продать интересные фотки, чертежики и схемки? Просто поговорить? Много знаешь про ноо&фрески? Тогда милости прошу к нашему шалашу! Здесь рады всем сис.
адрис: SIS2ch@yandex.ru
Голгофский признается, что сам такого не придумал бы никогда – он просто передирает оригинальные посты с трансгендерных веток. Слово «ноофрески» на всякий случай закамуфлировано от сетевых роботов ФСБ и ГРУ. Адрес на «Яндексе» тоже не случаен.
«Сначала, – пишет Голгофский, – я заготовил ящик на gmail.com – но вовремя сообразил, что английская разведка никогда не допустит такого дилетантского легкомыслия…»
Расчет прост: SIS (secret intelligence service) – официальное название МИ-6. Одновременно это крайне многозначный термин в области, как выражается наш автор, «transgender cutting edge». «No pun intended»
[13], добавляет он в скобках, чтобы обратить внимание читателя на этот самый pun; спасибо, кэп, но мы легко обошлись бы без подобного юмора вообще. Голгофского на наших глазах уже изобличили в мизогинии; правильно говорят в народе, что от мизогинии до трансофобии один шаг.
Нам интересно другое. Почему, спросим мы у автора, предатель придет именно сюда?
«Я настолько пропитался к этому моменту изменой, – объясняет Голгофский, – что буквально сочился ею, и инстинктом ощущал координаты той склизкой подворотни духа, куда падший российский офицер приползет продавать секреты Родины… Логика здесь мало помогла бы. Но чутье не обмануло».
Голгофскому начинает поступать почта самого разнообразного свойства. Пишут трогательные русские мальчики, немного изменившиеся со времен Достоевского – одни ищут гайдов по траппованию, другие задаются великими вопросами про пропавший член матери и «objet petite a»
[14], третьи – совсем простые души – пытаются понять, почему у других кунов на фотках яйца красные, а у них нет.
Чтобы читатель лучше ощутил текстуру «Искусства Легких Касаний», покажем механизм типичной для Голгофского трансгрессии. Упомянув про «objet petite a», он, видимо, вспоминает читанного в юности Лакана и уносится в длинное отступление про «пронизывающее русскую культуру мещанское стремление «выставиться в Париже»: от Дягилева, от Вознесенского и Евтушенко с этим «выставить бы Филонова, так, чтоб ахнул Париж» в доперестроечной «Правде» – до Хржановского, олигархов и нынешнего Минкульта, готового финансировать эти либидозные импульсы за счет русских налогов.
Это, по мысли Голгофского, и есть «фундаментальнейшая мотивация всего российского искусства и обслуживающей его куртуазной бюрократии» – и когда идешь на московскую выставку или спектакль, то во всех этих инсталляциях, картинах, мизансценах и пр. видишь, в сущности, именно эту энергию…
«Прибили яйца к паркету, виляют жопой на сцене. О чем это? Да вот об этом самом. Лучше бы просто мазали блевоту по стенам, было бы не так гадко. Но в том-то и дело, что мазать ее будут не просто, а в тех же видах…
«Вот это и есть «objet petite п» нашего художника. Вот почему передовое российское искусство – почти всегда такое провинциальное мещанское говно, каким бы международным авангардом оно ни прикидывалось: в самом своем сердце оно старается не решить что-то вечное и важное, а «выставиться в Париже», точно так же, как российский олигарх мечтает не полететь на Марс, а выехать на IPO в Лондон. В пупочной чакре всего здешнего совриска и «русского богатого» мерцает вот это «petite п», оно просвечивает сквозь любые вуали, и в каждом сосуде «прекрасного и утонченного» неизбежно будет булькать эта эссенция, трансформирующая в тухлые помои и все остальное…
«И ладно бы искусство, скажет тут русский человек с хорошей генетической памятью, но ведь те же самые люди уже триста лет работают у нас то царями, то вождями. Вот почему, Ваня, тебя с такой пугающей регулярностью возят умирать на европейских фронтах, когда там колонии делят, а в остальное время даже и пускают туда не особо… Только, как было сказано, на танке. Мерси боку. В следующий раз осмотримся повнимательней…»
Не без удовольствия возвращаемся от этой нелепой инвективы в полный весенней надежды мир трансов, куда залетел темным филином К. П. Голгофский. Отметим только, что наш автор клеймит российский «objet petite п» с помощью французского же инструментария, чувствуя в душе, что иначе выйдет слишком ватно и российский культурный организм не срезонирует. Или он тоже надеется напечатать свой опус в Париже?
Итак, Голгофский отвечает на письма – иногда сдержанно, порой иронично, но всегда уважительно, что настраивает в его пользу. В долгую переписку он не вступает – ждет реального улова. И вот первая рыба клюет.
Ему пишет некий 666459-кун: он доверительно рассказывает о сиссянах, которые любили его после переезда в США (они водятся, как он поясняет, даже среди суровых мужчин мидвеста).
«Мы сняли квартирку через Airbnb и довольно бодро попоролись. Наконец после последней слепой групповухи он куда-то пропал, а недавно я встретил его в молле – бородатого и с девушкой… Пичалька. Но я рад за этого сисси. À-propos, имею полные чертежи плавучего дока для «Адмирала Кузнецова».
Увидев это «à-propos», Голгофский вспоминает Бонье и хмурое небо Лиона. Но связи здесь не может быть, конечно. В письме заметна нестыковка: получается, что резидент Америки пытается продать русские военные секреты английской разведке… Откуда они у него? Вывез с собой? Но почему не продал ЦРУ?
Может быть, думает Голгофский, его таким образом тестируют спецслужбы? Он лезет в сеть – и выясняет, что док для «Адмирала Кузнецова» давно утонул. Понятно.
Голгофский прочесывает трансгендерную ветку, находит там пост, почти аналогичный присланному – и убеждается, что рыба все-таки настоящая, просто тухлая: неизвестный с чертежами утонувшего дока маскируется, действуя по тому же методу, что и сам Голгофский. Измена внутри измены: хотел, понимаешь, обмануть не только Отчизну, но и английскую разведку.
Голгофский не отвечает.
Еще несколько дней он, как древний кит, терпеливо фильтрует своими усами проблемы постсоветской молодежи («пару раз, – пишет он, – меня посещало чувство, что теперь я никогда уже не смогу смотреть на юные лица без печали…»). И вот наконец…
