– А что еще было в этой коробке? – спрашивает Голгофский.
Ирина улыбается. Видно, что воспоминание ей приятно.
– Я в детстве думала, лечебные корешки. Один раз, когда у нас был ремонт, я подтащила к антресолям стремянку и открыла коробку. Внутри оказались странные вещи. Вот этот гроссбух. Указки типа дирижерских палочек. Несколько старых газет. Какая-то надписанная черноморская фотография…
– А куда все делось? – спрашивает Голгофский.
– Выбросилось постепенно, – говорит Ирина. – Папа просто потерял интерес, наверное… Гроссбух вот остался.
– А еще что-нибудь сохранилось? Может быть, эти дирижерские палочки?
Ирина хмурится, вспоминая.
– Палочки выкинули. Но я потом видела кавказскую фотку. Кажется, шестидесятые или семидесятые. Какая-то женщина на фоне беседки. И море. Я почему-то решила, что это старая папина любовь… Он этой фотографией книги закладывал. Вот в какой-то книге я ее и видела, и не так давно.
Вещи генерала, все его архивы и документы были вывезены спецслужбистами сразу после случившегося с ним несчастья – но книг не тронули. Ирина забыла, где именно она видела закладку-фотографию. Она только помнит, что это был зеленый том приличных размеров. Кажется, про немецкую философию.
Голгофский два раза перерывает книги на даче генерала и находит в общей сложности восемь томов, которые имеют известное отношение к немецкой философии. Два из них зеленого цвета. Но закладки-фотографии там нет.
Тогда Голгофский просматривает генеральские книги еще раз, обращая внимание на зеленые тома. Снова неудача. Голгофский перелистывает все книги вообще – это занимает целых три дня. Во время поисков ему попадаются заметки генерала на полях некоторых книг. Естественно, они приведены в тексте романа:
«…американские левые, эти всеядные апроприаторы-ксеноморфы, эти пухлые бенефициары транснационального вампиризма, косящие под его врагов, эти играющие во фронду котята ЦРУ, превратившие «сопротивление» в привилегированный костюмированный хэллоуин, охраняемый семнадцатью спецслужбами… Какая мерзость – и какой восторг совершенства!» и т. д.
Это больше напоминает радикального французского философа на банковском гранте, чем генерала ГРУ на пенсии. Видимо, записи связаны с таинственной деятельностью Изюмина, но как именно, пока неясно.
Наконец Голгофский находит то, что искал.
Это, что любопытно, одна из книг, уже использованных им по миссионерской части – он обнаруживает ее под кроватью. Наш автор, естественно, не удерживается здесь от скабрезной шутки, унижающей одновременно великую немецкую философию и женское достоинство. Мы не будем ее приводить – подобное гусарство извинительно только тем, кто хоть изредка ходит в атаку. В остальных случаях это даже не гусарство, а просто вульгарность.
Желто-коричневый альбом под названием «Тайная история «Аненербе» – одна из изданных в девяностых годах книг-сенсаций. Она рассказывает о деятельности нацистского оккультного института – «Академии родового наследия», или «Немецкого общества по изучению древних сил и мистики».
Ну да, пишет Голгофский, в конце концов, вся так называемая немецкая философия, как новогодняя елка, увенчивается шпилем «Аненербе» – так что Ирина по большому счету права (но неправ сам Голгофский – шпиль устроен несколько сложнее, и вскоре нашему автору придется поправлять самого себя).
«Аненербе», конечно, известная организация – но обнаруженная Голгофским книга полна недостоверных историй и сомнительных комментариев. Генерал, однако, читал ее внимательно и даже заложил на одном развороте старой фотографией.
Той самой, про которую говорила Ирина.
Голгофский вознагражден за свой труд: в этот момент он берет сразу два следа – и оба приведут к важнейшим открытиям.
Но по порядку.
На заложенном развороте – сильно отретушированная иллюстрация (видимо, книга воспроизводит снимок из старой газеты – подобная ретушь в военные годы часто была необходима по технологии). На снимке люди, стоящие на фоне изукрашенной рунами стены. Некоторые в эсесовском камуфляже, другие почему-то в хламидах. Те, что одеты в хламиды, держат в руках дубовые ветки (не доверяя дедуктивным способностям читателя, Голгофский поясняет, что понял это по форме листочков).
Под снимком подпись:
«Персонал «Аненербе» в одном из нацистских лагерей смерти, февраль 1945».
Связь «Аненербе» с лагерями смерти не вызывает у Голгофского особого удивления: он знает, что «Академия родового наследия» с 1937 года подчинялась немецкому ГУЛАГу – «Инспекции концентрационных лагерей». Непонятно другое – чем заняты люди в хламидах и почему в руках у них ветки?
Авторы книги и сами не знают. Видимо, это какой-то ритуал – но какой? Так мог бы выглядеть, например, арийский Новый год. Или семинар нордических лесников, делящихся бесценным селекционным опытом под доносящуюся уже канонаду центральноазиатского вторжения.
На книжной странице есть пометки, сделанные генералом Изюминым. Один из эсесовцев обведен чернильным овалом. На полях написано: «Последний из свидетелей Курт З.
[9], на момент фотографии восемнадцать лет, сейчас проживает в Норвегии по адресу… (Дальше следует точный адрес.) Командир в «Аненербе» – шарфюрер Блюм».
Указано даже название концлагеря – откуда-то Изюмин знал все эти подробности.
Теперь Голгофский смотрит на саму закладку.
Она тоже весьма таинственна.
Это черно-белая фотография на толстой бумаге. Но здесь изображение хорошего качества: южные горы, море, белая беседка с колоннами в духе колхозного ампира, типичного для послевоенных черноморских здравниц. У колонны стоит девушка в белой панаме и халате с кистью.
На обороте подпись:
«Я не представляю, что бы я делала без тебя. Но я знаю, что ты скажешь: то же самое, милая… Твоя Альбина Жук, Сухум».
Вероятно, эта женщина как-то связана либо с генералом Изюминым, либо с эсесовцами на снимке. Первое вероятнее (скорей всего, это приморский роман) но учесть следует оба варианта. Генерал, скорее всего, заложил книгу на важном месте – и заодно спрятал в ней памятную фотографию.
Интерес Голгофского привлекает композиция снимка. Беседка и неведомая Альбина смещены к его краю – а в геометрическом центре какие-то далекие корпуса на самом краю моря. Кажется, трехэтажный пансионат с мозаикой на стене. Вокруг – не слишком вписывающиеся в черноморский ампир сельскохозяйственные пристройки.
На снимке видна достаточно характерная линия берега, и после корпения над интернет-картами сухумской зоны Голгофский устанавливает точную геолокацию. Дом на берегу вроде бы сохранился, но место выглядит запущенным. Беседка на снимке уже не видна.
