– Я думаю, – сказал Тимофей, – у него такое шоу бедуинов. Как в Египте. Рассказывает одно и то же по секрету каждой группе. Все просчитано. От рогатого черепа в кабинете до цитаты из Шекспира.
– Вот не уверен, – ответил Андрон. – Ты же его сам раскрутить решил. Расспрашивать начал. Сам он вроде болтать особо не рвется. Всякий раз просить надо.
– Любой хороший рассказчик так делает, – сказал Тимофей. – Чтобы не думали, будто он свою историю навязывает.
– Можно сегодня не упрашивать. Посмотрим, что будет.
– Он просто рассказывать не станет, – сказал Иван. – Вот и все.
– Поглядим, – ответил Тимофей. – Ты хоть одному его слову веришь?
Иван пожал плечами.
– Верю, не верю, а интересно. Если и врет, красиво.
– Ну да, – сказал Андрон. – Художественно. И необычно для такой дыры.
– Угу, – согласился Тимофей. – Наверняка входит в стоимость тура.
Больше про Акинфия Ивановича и его сказку до конца дня не вспоминали. Все вдруг прониклись мыслью, что завтра возвращаться на базу, и старательно впитывали в себя горные красоты не только глазами, но и кожей.
Несколько раз останавливались отдохнуть – Акинфий Иванович выбирал для стоянок места с особо пронзительным видом. На одной из таких остановок Валентина накрыло сентиментальной волной. Он подошел к росшему на краю обрыва кусту, присел рядом и даже шмыгнул носом от прилива чувств.
– Что это, – спросил Андрон, разглядывая куст, – можжевельник?
Валентин точно не знал. Возможно, знал Акинфий Иванович – но он стоял поодаль и не слышал вопроса.
– Сорвать хочешь на память?
– Нет, – ответил Валентин. – Хочу им стать.
– Это как?
– А так. Живет можжевеловый куст на краю бездны. Растет, гордо глядит в синюю даль… И никуда ему не надо ехать в десять утра. Было стихотворение про то, как умирает японец, мечтая возродиться сосной где-то там… над обрывом.
– Купи квартиру в «Москва-Сити» на сороковом этаже, – ответил Андрон. – И гляди себе в бездну, пока жопа не треснет.
– Там никакой бездны нет.
– В «Москва-Сити» как раз очень конкретная бездна со всех сторон. Но здесь нюансы понимать надо. Не всякий увидит…
Валентин все-таки оторвал небольшую зеленую лапку от куста, но потом, подумав, бросил ее в пропасть.
Шли в этот день дольше обычного – и до конечной точки добрались уже в полной темноте.
Это было такое же пустое пространство между скалами, как в прошлые дни – но коша здесь не оказалось. Зато на плоскую площадку вели как бы каменные ворота из двух здоровенных глыб. Это было красиво.
– Где спать будем? – спросил Тимофей.
– Зачем палатки с собой брали? – ответил Акинфий Иванович. – Вот в палатках и будем. Разбивайте…
Друзья испытали противоречивые чувства – с одной стороны, после утомительной прогулки совершенно не хотелось что-то делать. С другой, приятно было, что все эти дни таскали на себе палатки не зря. Второе чувство перевешивало.
Пока разбивали палатки, Акинфий Иванович собрал укладку для костра – дрова были припасены прямо здесь, в нише заросшей кустами скалы. В центре поляны чернел выгоревший круг от прежних костров. Видимо, это действительно был типовой маршрут, и все необходимое ждало на трассе.
– Шоу бедуинов, – тихо повторил Тимофей, и Андрон засмеялся.
Когда палатки были готовы, Акинфий Иванович уже разжег огонь. Друзья сели вокруг – и несколько минут блаженно жмурились в тепле.
– Отличная идея, – сказал Тимофей. – Насчет костра. А то все время чего-то вечером не хватало.
– Сегодня можно посидеть подольше, – ответил Акинфий Иванович. – Нормально будет. Дров тут много.
Никто пока не просил Акинфия Ивановича продолжить рассказ – а сам он, похоже, совершенно к этому не стремился. Он как-то посерьезнел, замер – и глядел, не отрываясь, в огонь.
– О чем думаете? – спросил Тимофей.
Акинфий Иванович поднял лицо и взглядом проводил летящие к небу искры.
– Искры и звезды, – сказал он. – Почти одного размера. Когда глядишь снизу, кажется, что это примерно одно и то же. А разница между ними есть, и весьма значительная… Вот так же и мы. Глядим на мир из своей суеты, и не понимаем, где в нем искры, а где звезды.
– Это вы о чем? – спросил Андрон.
– Да так, – ответил Акинфий Иванович. – Просто.
Иван не выдержал.
– Вы вчера говорили, – сказал он, – что поняли что-то важное про богов и людей.
Акинфий Иванович наморщился, словно надеялся, что его уже не потревожат этой темой.
Валентин тоже не утерпел.
– Правда, – попросил он, – расскажите. Что вы конкретно тогда поняли? Можете объяснить?
Акинфий Иванович кивнул на костер.
– Смотрите, – сказал он. – Что вы видите?
– Огонь, – ответил Андрон.
– Не огонь, а огни. Разноцветные, быстро меняющиеся язычки пламени. Если долго глядеть в огонь, начинаешь видеть его духов. Они текучие и мимолетные. Живут почти на человеческом химическом принципе, только выгорают намного быстрее. Их жизнь коротка даже по людским меркам. Сколько виден один голубенький язычок огня, столько подобный дух и существует. Костер – это их Вавилон. Пока я про них говорил, у них несколько династий сменилось. Как вы думаете, может между нами, людьми, и этими крошечными огненными духами быть какой-то контакт?
– В каком смысле?
– Можем мы друг друга о чем-то просить?
Иван пожал плечами.
– Нет, наверное.
– Вот именно, – ответил Акинфий Иванович. – Не можем, потому что просто не успеем. Но связь между нами есть. Она в том, что мы, люди, разводим костер – то есть создаем условия, чтобы мелкие духи огня появились, прожили множество крохотных жизней и исчезли. Над остальным в их судьбе мы не властны.
– Мы можем погасить костер.
– Можем. Но это не значит, что мы обретем власть над его обитателями. Это значит, что духов огня с какого-то момента просто не будет.
– А есть такие духи, для которых мы как язычки огня? – спросил Иван мечтательно.
– Есть, – ответил Акинфий Иванович. – Например, древние духи света. Они совсем другие. Они практически вечные и существуют столько, сколько свет идет от самых первых звезд. Пока он летит сквозь пустоту, они живы. Их жизнь и есть это космическое расширение. Для нас их бытие непостижимо. Разве может между нами быть союз? Можем мы чем-то друг другу помочь? Нет, конечно, хотя подобные духи формируют причины и условия, чтобы появились люди. Разводят, так сказать, костер на поляне. Но над нашей жизнью они не то что не властны – они просто не успеют ее заметить, как мы не отследим язычок огня в костре. Поэтому молиться создателям этой вселенной бесполезно. Даже солнцу наше мельтешение уже не различить. Эхнатон Египетский, который ему поклонялся, этого не понимал.
