Дальше Практри читать не стала. На следующий день она не пошла домой после работы, а отправилась в полицейский участок, который находился за городской администрацией. С тех пор прошел месяц. Полицейские искали этого мужчину, но так и не арестовали его. Возникла какая-то задержка.
– Судья захочет знать, почему вы так долго ждали, – сказал прокурор.
– Я не понимаю, – ответила Практри. – Я читала закон в интернете. Сейчас мне уже семнадцать, но было шестнадцать, когда это случилось. Это по определению изнасилование.
– Все верно. Но он утверждает, что секса не было. Не было… проникновения.
– Разумеется, проникновение было. – Практри нахмурилась. – Почитайте сообщения. Посмотрите видео. Вы же видите, что произошло.
Она послала мужчину в магазин именно потому, что знала: там работает камера. Она собиралась оставить себе презерватив и завязать его узелком, чтобы сохранить сперму. Но в тот момент все было сложно, и она забыла об этом.
– Из сообщений видно, что вы флиртовали, – сказал прокурор. – Они демонстрируют намерение. Как и видеозапись, на которой он покупает презервативы. Но у нас нет доказательств, подтверждающих, что именно случилось в комнате.
Практри опустила взгляд на свои руки. На большом пальце засохла капелька зеленого мороженого. Она сковырнула ее.
Когда мужчина взобрался на нее, Практри вдруг охватила волна нежности к собственному телу, желание защитить его. От мужчины остро и сладко пахло алкоголем. Он оказался тяжелее, чем она думала. Когда она вошла в гостиничный номер, он стоял перед ней босиком и казался старше и худее, чем днем. Теперь она закрыла глаза. Она беспокоилась, что будет больно. На девственность ей было плевать, но хотелось как можно меньше участвовать в процессе. Акт должен был соответствовать юридическим критериям, но с ее стороны не будет никакого поощрения и, разумеется, никакой нежности.
Теперь он был у нее между ног и давил. Она ощутила нажатие.
А потом оттолкнула его. Села.
Неужели это ощущение не было проникновением? Она бы знала, если бы ничего не произошло, разве нет?
– Ну если кто-то покупает презервативы, то понятно, зачем, – сказала она прокурору. – Как мне доказать, что проникновение было?
– Это непросто, потому что прошло много времени. Но возможно. Сколько времени длился секс?
– Не знаю. Минуту.
– Секс длился одну минуту.
– Может и меньше.
– Он кончил? Простите, я должен был спросить. Об этом будет спрашивать защита, и лучше подготовиться.
– Не знаю. Я никогда… это был мой первый раз.
– И вы уверены, что это был его пенис? А не палец, например?
Практри задумалась:
– Его руки были на моей голове. Он держал мою голову. Обеими руками.
– Мне бы очень помогло, если бы у нас был первоочередной свидетель, – сказал обвинитель. – Кто-то, с кем вы поделились произошедшим по свежим следам, кто мог бы подтвердить ваши слова. Вы кому-нибудь говорили об этом?
Практри никому не рассказывала о случившемся. Ей не хотелось, чтобы кто-то знал.
– Этот подонок говорит, что секса не было. Так что делу очень помогло бы, если бы вы рассказали о нападении сразу после изнасилования, по свежим следам. Идите домой. Подумайте. Попытайтесь вспомнить, не говорили ли вы с кем-либо. А может, кому-нибудь писали? Будем на связи.
Самолет, несущий Мэтью через океан, движется наравне с солнцем. Он прибывает в Нью-Йорк в то же время (плюс-минус два часа), в которое покинул Лондон. Когда он выходит из терминала, его атакует солнце. Казалось бы, ноябрьский день должен подходить к концу, чтобы смягчить возвращение, но солнце стоит в зените. Зона погрузки заполнена автобусами и такси.
Он диктует водителю адрес гостиницы. О возвращении домой не может быть и речи. Трейси согласилась сегодня привезти к нему детей. Когда Мэтью пригласил ее поужинать, надеясь, что они воссоединятся как семья и из этого что-нибудь выйдет, Трейси ответила крайне уклончиво. Но отказываться не стала.
Сам факт возвращения, контуры Манхэттена на горизонте вселяют в Мэтью оптимизм. Несколько месяцев он был беспомощен – арестовать его не могли, но он пребывал в лимбо, словно Джулиан Ассандж или Роман Полански. Теперь же он может действовать.
В августе стало известно, что Мэтью хотят допросить. Вести пришли, когда он читал лекции в Европе. Полиция Довера получила копию его паспорта из гостиницы – он предъявил его при заселении. Дальше они выяснили адрес его матери. Закончив лекции, он вернулся в Дорсет, чтобы навестить Рут и Джима, где его и ждало письмо.
За те полгода, что прошли между посещением делавер-ского колледжа и приходом письма, Мэтью успел почти позабыть о девушке. Он попотчевал этой историей нескольких друзей, описал странные заигрывания девушки и внезапную перемену настроения.
– Чего ты ждал, придурок? – сказал один из слушателей.
Но он же потом завистливо спросил:
– Девятнадцать? Это вообще как?
Честно говоря, Мэтью не помнил. Из воспоминаний того вечера самым отчетливым было то, как трепыхался ее живот, когда он взгромоздился сверху. Словно между ними оказался зажат какой-то крохотный зверек, песчанка или хомячок, который отчаянно пытался высвободиться. Никто из его женщин так не дрожал от страха или восторга. Прочее было как в тумане.
Когда Мэтью получил письмо из полиции, другой приятель, юрист, посоветовал найти адвоката из местных, то есть из Довера или графства Кент: они будут знакомы с прокурором и судьей.
– Попытайся нанять женщину, – сказал приятель. – Это поможет, если будет суд присяжных.
Мэтью нанял женщину по имени Симона дель Рио. Во время первого телефонного разговора он изложил свою версию событий, а она спросила:
– Это было в январе?
– Да.
– Как выдумаете, почему она ждала столько времени?
– Понятия не имею. Говорю же, она ненормальная.
– Задержка нам только на руку. Я поговорю с прокурором и попытаюсь что-нибудь выяснить.
Она перезвонила на следующий день:
– У меня новости. Предполагаемой жертве на момент происшествия было шестнадцать.
– Не может быть. Она училась на первом курсе. Сказала, что ей девятнадцать.
– Я не сомневаюсь. Но, видимо, тут она тоже соврала. Она старшеклассница. В мае ей исполнилось семнадцать.
– Это не важно, – сказал Мэтью, переварив услышанное. – Секса не было.
– Слушайте, против вас даже не подали иск. Я сказала прокурору, что пока они не имеют права вызывать вас на допрос. Кроме того, я заявила, в данной ситуации что ни одно большое жюри не выдвинет обвинение. Честно говоря, если бы вы могли просто не возвращаться в США, проблема была бы решена.
