– У тебя есть презерватив? – спросила она.
– Нет, – ответил Мэтью, удивленный ее прямотой. – Боюсь, что я не из поколения презервативов.
– Можешь за ним сходить?
Все кокетство ее покинуло. Она держалась деловито, сдвинув брови. Мэтью еще раз задумался, хочет ли он идти дальше. И все же сказал:
– Могу. Но где их купить в такое время?
– На площади. Там есть один магазинчик. Все остальные уже закрыты.
Потом, уже в Англии, все долгие месяцы обвинений и сожалений, Мэтью признал, что у него было время передумать. Он покинул отель в одном пиджаке. На улице похолодало. В голове у него прояснилось, но недостаточно, и это не помешало ему войти в магазин.
Внутри представился еще один шанс передумать. Презервативов на прилавке не оказалось, их надо было просить у продавца, восточного мужчины средних лет, и на секунду ему в голову пришла безумная идея, что он покупает презервативы у отца девушки.
Мэтью заплатил наличными, избегая взгляда продавца, и поспешил прочь.
Когда он вернулся, в комнате было темно. Он решил, что она ушла, и почувствовал разочарование и облегчение. Но из постели донесся голос:
– Не зажигай свет.
Мэтью разделся в темноте. Когда он лег и обнаружил рядом с собой обнаженную девушку, его уже ничего не сдерживало.
Он неловко натянул презерватив и залез на нее. Она раздвинула ноги, но не успел он что-либо сделать, как она вся напряглась и села.
– Ты вошел?
Мэтью решил, что ее беспокоит беременность.
– Я надел презерватив, – успокоил он ее.
Девушка положила руку ему на грудь и замерла, словно прислушиваясь к себе.
– Я не могу, – сказала она наконец. – Я передумала. Мгновение спустя она исчезла, не сказав ни слова.
На следующее утро Мэтью проснулся за полчаса до встречи. Выпрыгнув из постели, он принял душ, почистил зубы гостиничной пастой и оделся. Через пятнадцать минут он уже шел в кампус.
Его не мучило похмелье – скорее, он еще был немного пьян. Пока он шагал под голыми деревьями, голова казалась легкой. Все вокруг выглядело как будто бесплотным – мокрые листья на асфальте, рваные облака в небе – словно он наблюдал за ними через сетку.
Ничего не случилось. В самом деле. По сравнению с тем, что могло бы произойти, он практически не был виноват, поэтому казалось, что он вообще ничего такого не сделал.
Посреди встречи у него разболелась голова. Мэтью как раз был на факультете физики. Когда он пришел, то забеспокоился, что среди студентов в ярко освещенной аудитории может оказаться та девушка, но потом вспомнил, что она занята. Он расслабился и отвечал на вопросы на автопилоте. Ему почти не приходилось думать.
К полудню он уже возвращался в Нью-Йорк с чеком в кармане.
Проехав Эдисон, он практически задремал в кресле, как вдруг ему пришло сообщение:
Спасибо за автограф. Может быть, продам его как-нибудь. Было приятно познакомиться.
Всего доброго.
Мэтью написал: «Пришлю книгу, чтобы было куда вклеить автограф», но это выглядело как намек на продолжение, и он стер эту фразу. «Мне тоже было приятно познакомиться. Удачи в учебе». Нажав на кнопку «отправить», он удалил всю переписку.
Она слишком долго выжидала, прежде чем отправиться в полицию. Вот в чем была проблема. Потому ей и не поверили. Практри уже как-то видела городского прокурора, бочкоподобного мужчину с открытым добрым лицом и белокурым пухом на голове. Он был грубоват и часто ругался, но с Практри держался очень деликатно.
– Вопрос, кто виноват, здесь не стоит, – сказал прокурор. – Но мне надо выдвинуть обвинение против этого ублюдка, а его адвокат будут оспаривать ваши показания. Поэтому нам надо подготовиться и обсудить детали, о которых он станет спрашивать. Понимаете? Я сам не рад об этом говорить, поверьте уж.
Он попросил Практри рассказать все еще раз, с самого начала. Пила ли она в тот вечер? Он попросил в подробностях описать сексуальный акт. Что именно они делали? Что было позволено, а что нет? Кому пришла в голову идея презерватива? Были ли у нее до этого интимные связи? Был ли у нее бойфренд, о котором не знали родители?
Практри отвечала как могла, но чувствовала, что не подготовилась. Она переспала со взрослым мужчиной именно для того, чтобы избежать подобных вопросов. Вопросов о ее готовности, об уровне алкоголя в крови, о провокационном поведении. Она слышала достаточно подобных историй и посмотрела на телефоне достаточно эпизодов сериала «Закон и порядок», чтобы знать, как решаются подобные дела. Не в пользу женщин. Закон всегда на стороне насильника.
Ей нужно было, чтобы секс сам по себе считался преступлением. Только тогда она могла бы считаться жертвой. Невинной. Невинной, и вместе с тем, по определению, уже не девственницей. Негодной невестой.
В этом и заключался план Практри.
Ей нужен был взрослый мужчина, потому что в этом случае было неважно, писала ли она ему игривые сообщения, сама ли пришла к нему в номер. Возраст согласия в Делаве-ре был семнадцать лет. Практри сверилась с законом. Юридически она не могла дать согласие на секс. Таким образом, не было необходимости в том, чтобы доказывать факт изнасилования.
Взрослый женатый мужчина не захотел бы обсуждать случившееся. Он захотел бы скрыть это от прессы. В школе бы никто не узнал. Поискав ее имя в интернете, члены приемной комиссии в колледже не нашли бы записей о следствии.
Наконец, взрослый женатый мужчина заслуживал такой участи. Она бы не чувствовала за собой вины, вовлекая его в подобную историю, в отличие от ничего не подозревающего парня из школы.
Но потом она встретила этого мужчину, английского физика, осуществила свой план, и ее охватили сожаления. Он оказался милым. Скорее печальным, чем каким-либо еще. Может, он и был уродом – просто наверняка, – но все же он немного ей понравился, и ей было жаль, что она его обманула.
Именно поэтому Практри несколько месяцев откладывала поход в полицию. Она надеялась, что ей не придется претворять в жизнь последнюю часть плана, что ситуация изменится.
Учебный год подошел к концу. Практри устроилась на лето торговать мороженым. Ей предстояло носить полосатый фартук и белую бумажную шапочку.
Как-то раз, в конце июля, когда Практри вернулась домой с работы, мать вручила ей письмо. Настоящее письмо, написанное на бумаге и отправленное по почте. На марках был изображен улыбающийся крикетист.
«Дорогая Практри! Простите, что не написал раньше. Уче-ба в университете отнимала все мое время, и я тратил на нее все свои силы. Меня поддерживает мысль, что я тружусь ради будущего моей будущей семьи, частью которой, конечно, будете и Вы. Я начинаю понимать, что попасть в „Гугл“ или „Фейсбук" может быть не так просто. Я подумываю устроиться в финансовую компанию в Нью-Брансуике, где работает мой дядя. У меня нет водительских прав, и это начинает меня бес-покоить. У Вас есть права? А может, есть собственная машина? Я знаю, что наши родители обсуждали возможность покупки автомобиля в качестве части приданого. Меня бы это абсолютно устроило».
