– Забудь, – отмахнулась Нина.
– Они же цыгане, – высказалась Зина, – воры!
– Нам «спасибо» сказать должны, – объявил Витя, – от этих подонков многие пострадали. Так им и надо.
Эдик промолчал, но и сторону Носовой не принял. Полина пыталась успокоить бунтующую совесть, но та не утихала. Совсем плохо девушке стало, когда задержали Каретина, она порывалась пойти в милицию с честным рассказом, но приятели ее не пустили. Когда Иван умер, Носова окончательно лишилась покоя, решение о самоубийстве она приняла, узнав о находке тела Георгия Каретина и куклы, которая принадлежала Кристине, помучилась еще полгода и решила выпить лекарство.
Серафима сделала глубокий вдох:
– Вот такая история.
– Да уж, – пробормотала я. – А где сейчас Полина?
– У меня нет никаких сведений о ней, – уточнила Круглова, – знаю, что девушку после того, как поставили на ноги, отправили в психиатрическую лечебницу. У нее беда с головой. Принятые лекарства не убили Носову, но сильно повредили ее мозг. Дальнейшая судьба Полины мне неизвестна.
– Если я правильно вас поняла, – протянула я, – Носова не поступила в вуз. Но школу она окончила. Почему девушка очутилась в вашем интернате?
– Мать Полины живет за границей, больше никакой родни у Поли нет, – начала объяснять Круглова. – Ольга Ильинична, когда привезла дочь в интернат, откровенно рассказала мне о ее проблемах. Носова очень рано начала половую жизнь, и она ей чрезвычайно понравилась. Это ее пристрастие стало причиной выбора местом ее обучения моего интерната. В Москве за таким подростком трудно усмотреть. Столичные школы, как правило, большие, детей много. Найти тихий уголок в здании и устроить себе секс-минутку с мальчиком вполне возможно. Не говоря уже о том, что по дороге из школы домой легко с кем-то познакомиться. А Носова постоянно искала мужчину, который доставит ей физическое удовольствие. Ольга Ильинична, зная о проблеме, наняла для девочки няню. Та отвозила Полю на занятия и забирала ее. Но девица пару раз ухитрилась сбежать от соглядатая. А у меня идеальные условия. Всего пятьдесят учащихся. Мальчики живут в одном корпусе, девочки в другом. Но, самое главное, Ольга Ильинична посоветовалась с врачами и купила в США лекарство. Я его размешивала в кефире, который все дети в обязательном порядке пили на ночь. Через месяц Поля перестала ощупывать голодными глазами парней, а к началу зимы превратилась в нормальную девочку, а не в сексуально озабоченную кошку. Таблетки она, пока училась здесь, принимала постоянно. Ольга Ильинична попросила меня об услуге: подержать в интернате Полину еще год после выпуска до возвращения матери, которую отправили в длительную загранкомандировку. Ольга прекрасно понимала, что, покинув интернат, дочь не станет принимать препарат. Она же понятия не имеет про кефир с начинкой. Старшая Носова знала, что случится при отмене препарата. Гормоны у девушки опять начнут бушевать, а она не занята на учебе, не работает, свободного времени вагон. Я предложила Полине должность помощницы воспитателя с проживанием и едой. Естественно, не сообщила ей, что Ольга Ильинична оплачивает все расходы, связанные с дочкой, включая ее зарплату. Полина помогала первоклассникам, тем, которые даже одеваться сами не научились.
– Ясно, – кивнула я, – думаете, Аня Овечкина – это Рада?
– Сейчас ни на секунду не сомневаюсь, что это так! – воскликнула Круглова.
Глава 26
– Почему вы сразу не предупредили Наталью Марковну о том, что Эдик женится на дочери Ляли? – удивилась я.
– Так я не знала, кто она! – воскликнула собеседница. – Мы с Наташей часто общались, ее дети в моем интернате обучались. Потом, когда они выросли, стали поздравлять друг друга с праздниками, ходили друг к другу в гости. Владимир и Леся давно уехали, дом они продали. В Опенкине не показывались. О том, что Овечкины удочерили девочку, я понятия не имела. Вторую жену Эдика впервые увидела на свадьбе, подумала: «Какая хорошенькая девушка, наверное, у нее грузинские корни». Всех гостей предупредили: невеста сирота, поэтому никаких вопросов, где ее родители, почему нет никого из близких, задавать не стоит. Наташа деталей биографии Анечки не рассказывала, разговорились мы на эту тему лишь недавно, когда пришла весть о наследстве от брата Марка, отца Монтини. Наташа готовила всякие документы. Попросила зайти, проверить грамотность. Ната образованный человек, интеллигентный, но пишет с ошибками, думаю, у нее дисграфия в легкой форме. Я пришла к ней вечером, чайку попили. В доме никого не было, мы болтали о пустяках, и тут позвонил адвокат, что он спросил, не знаю, а вот ответ Наты я слышала прекрасно: «Нет! Она не моя дочь, жена Эдика, до брака Овечкина. Анна Владимировна». Меня как по лбу стукнули. Когда Наташа завершила беседу, я осведомилась:
– Жена Эдика приемная дочь Володи и Леси?
– Ты разве не знала? – удивилась Монтини.
– Нет, – ответила я.
– Неужели ее в детстве не помнишь? – продолжала изумляться подруга.
Мне пришлось ответить:
– Они из Опенкина уехали, сменили место жительства.
– Странно, ты всегда была дорогой гостьей на наших семейных праздниках, – напомнила Монтини.
– Конечно, – согласилась я, – но Овечкины там никогда не присутствовали.
Наташа опешила, потом достала альбом с фотографиями, начала его перелистывать, минут пятнадцать молчала и, наконец, произнесла:
– Слушай! Очень странно. Оказывается, Вова и Леся поздравляли всех нас через сутки после даты. Вернее, они день в день звонили, а с подарками прикатывали позднее, почему-то у Володи постоянно в наши праздники работы было невпроворот. И еще я хотела тебе показать какой-нибудь совместный снимок вместе с Аней, да вот оказия! Девочки ни на одном фото нет. После смерти Овечкиных не один год прошел, поэтому в моей голове сохранились лишь обрывки воспоминаний. Но они сейчас кажутся мне странными. Вот я прошу всех гостей сесть на диван, вознамерилась сделать общий кадр, а Вова отдает Ане распоряжение: «Беги, поиграй во дворе». А потом объясняет мне, удивленной: «Мы Анечку удочерили, не знаем, какая у нее была мать, но у ребенка при виде объектива начинается истерика».
– Погодите, – спросила я. – Наталья не знала, что Аня – это Рада?
– Конечно, нет, – всплеснула руками Круглова, – и я долго была не в курсе. Мы обе думали, что Овечкины очень хотели ребенка, прошли через все круги ада лечения, а потом решили приголубить сироту, обратились в соответствующую службу, им подобрали девочку. Ната мне рассказала, что родители Аню часто привозили к ней в дом. Но Монтини никогда не спрашивала, где они дочку раздобыли. Ясное дело, что в детдоме.
– Как же вы заподозрили, кто такая Аня? – изумилась я.
Круглова сложила руки на груди.
– После того как стало ясно, что девочки нет ни на одном фото, меня охватило беспокойство. Почему? Ответить не смогу. Необъяснимая тревога. Я упрекнула Наташу: «Разве можно принимать в семью человека, ничего про него не разузнав». Монтини стала оправдываться:
