От сыновей Баха мы знаем, что чета Хассе была в числе друзей кантора и неоднократно его навещала. В книге, посвящённой женщинам в жизни Баха, Филипп Лесаж воображает трапезу в Лейпциге, когда кантор с женой принимают супругов-артистов, — обильное пиршество, завершаемое, как и положено, ароматным кофе. Увлечение оперным театром не ослабло и в последующие годы: в 1741 году, во время одной из поездок в Берлин, Иоганн Себастьян вместе с Карлом Филиппом Эмануэлем посетит новую оперу и насладится её акустикой
[32].
Дрезден, искушение оперой… Но и искушение карьерой! Наш шахматист не утратил бдительности и зорко следит за освобождающимися клетками. Композитору скоро пятьдесят, он беспокоится не только о себе, но и о профессиональном росте своих сыновей.
После смерти в 1728 году князя Леопольда Кётенского Бах лишился звания придворного капельмейстера, оборвалась одна из последних ниточек, связывавших его с аристократическим миром. Хотя с 1729 года он получил такую же должность при саксен-вейсенфельском дворе, это не навсегда. Как же приблизиться к блестящему дрезденскому двору? Почему бы не замахнуться на пост придворного композитора? Бах всегда стремился к почёту, «желая, чтобы им восхищались», повинуясь общественным привычкам того времени и стараясь возвысить таким образом своё искусство. Не станем поспешно осуждать подобную жажду признания: Бах никогда не знал, что день грядущий ему готовит, и, словно неутомимый паук, плёл и плёл сеть профессиональных связей, даже не пытаясь этого скрывать.
Узнав в 1733 году о кончине Августа Сильного, великого короля, столь много украсившего город Дрезден, он посвятил его преемнику Фридриху Августу II, ставшему королём Польши под именем Августа III, «Купе» и «Gloria» из знаменитой «Мессы си минор» — грандиозного произведения, к которому мы ещё вернёмся. Тем не менее это посвящение по сути было предложением услуг: Иоганн Себастьян напоминает в нём об обидах, нанесённых ему в Лейпциге, прямо говорит о сокращении своих доходов и предлагает себя на должность придворного музыканта. Он заявляет, что готов исполнять как церковную музыку, так и оркестровые сочинения. Всё это высказано совершенно откровенно, но в учтивой форме.
Скоро сказка сказывается! Ему придётся ждать три года, прежде чем в ноябре 1736-го его официально назначат придворным композитором. Новый государь заставил себя упрашивать…
Надо сказать, что во время поездок в Дрезден Бах не терял времени даром. В июне 1733 года церковь Святой Софии лишилась своего органиста — Кристиана Петцольда. Бах счёл, что эта должность прекрасно подошла бы его сыну Вильгельму Фридеману! Свежеиспечённый выпускник Лейпцигского университета проявлял бесспорные способности и даже виртуозность в игре на органе. Заботливый и усердный, порой деспотичный отец, Иоганн Себастьян Бах взялся за перо, чтобы его сын мог претендовать на место органиста, затем дал подписать письмо самому соискателю. Его усилия будут вознаграждены законной гордостью: Вильгельм Фридеман затмит всех своих конкурентов во время прослушивания. Теперь «сеть Бахов» накинута и на Дрезден, где старший сын 13 лет прослужит органистом церкви Святой Софии, пока в 1746 году не уедет в Галле.
Однако что происходит в Лейпциге в промежутках между паломничествами во «Флоренцию на Эльбе»?
«МНОГИМИ СКОРБЯМИ…»
1730–1739
После некоторой передышки вернёмся в Лейпциг. Мы оставили там Иоганна Себастьяна воюющим с магистратами, которые упрекали его, что он не справляется должным образом со своими обязанностями. Он ответит им знаменательным посланием — «Проектом хорошей постановки дел в церковной музыке с присовокуплением некоторых непредвзятых соображений относительно упадка оной», отправленным 23 августа 1730 года. Можно ли сомневаться, зная Баха, что текст получился резким, даже едким? Кантор перечисляет средства, которыми объективно располагает, и при этом излагает свою концепцию «регулярной церковной музыки». Этот ценнейший документ позволяет составить представление о вокальном и оркестровом исполнении тех времён.
Вначале кантор подробно рассказывает о необходимом распределении хоров и инструменталистов:
«Количество учеников школы св. Фомы — 55. Эти 55 [человек] делятся на 4 хора — по 4 церквям, в коих они должны то музицировать, то мотеты петь, то хоралы. В 3 церквях, а именно св. Фомы, св. Николая и в Новой церкви, все ученики должны быть музыкальными. В церковь же св. Петра попадает отсортица, то есть те, что в музыке не разбираются, а могут только кое-как спеть хорал».
Что может быть хорошего в «отсортице»! Из-за такой постановки дела потом возникнут конфликты. Бах уточняет:
«В любом хоре должно быть по меньшей мере 3 сопрано, 3 альта, 3 тенора и столько же басов — с тем чтобы в случае, если кто-нибудь заболеет (что бывает очень часто, особенно же в нынешнее время года, и должно удостоверяться рецептами, выписанными школьным лекарем в аптеку), можно было спеть хотя бы двухорный мотет».
В достопочтенной школе церкви Святого Фомы гигиена и в самом деле оставляет желать лучшего: полуголодные ученики, теснящиеся в грязных дортуарах, постоянно болеют. Да и инструменталистов тоже не хватает. Нужно по крайней мере 18–20 музыкантов, а их всего… восемь! Но и эти несчастные не избежали убийственной критики неистовствующего кантора:
«Число нанятых для [исполнения] церковной музыки лиц — 8 человек, а именно 4 штадтпфейфера, 3 мастера игры на скрипке и один подмастерье. Высказаться [здесь] сколько-нибудь правдиво об их качествах и музыкальных познаниях мне не позволяет скромность. Однако же следует принять в соображение, что некоторые из них отслужили своё, а иные не обладают такою подготовкой, каковую им следовало бы иметь».
Далее следуют не менее резкие упреки: студенты не могут ему помочь, поскольку не получают платы; набор учеников, не способных к музыке, сказывается на качестве; наконец, следует признать, что восприятие музыки в корне изменилось: «…искусство очень заметно выросло, а вкусы претерпели разительные перемены, отчего музыка прежнего толка, на наш слух, уже не звучит». Поэтому просто необходимо набирать исполнителей, отвечающих новым требованиям. Разве можно ждать от инструменталистов, не имеющих соответствующей подготовки, чтобы они исполняли произведения, пришедшие со всей Европы — из Италии, Франции, Англии или Польши — и требующие настоящей виртуозности?
