Однако упреки консистории касались не только музыки, они относились и к изменившемуся поведению Баха:
«Наряду с этим, совсем уж поразительно и скверно, что [у нас] до сих пор вовсе не было [совместного] музицирования, чему причина [именно] в нём, поскольку он не желает ладить с учениками; а посему пусть он скажет, намерен ли он играть с учениками не только хорал, но ещё и фигурации. Ибо нельзя же держать ему [в придачу ещё и особого] капельмейстера. Коли он этого делать не хочет, пусть заявит о сём [чётко и] категорически, дабы можно было [всё] устроить по-другому и взять на [сию] должность кого-нибудь, кто станет сиё делать».
Иоганн Себастьян недипломатичен? Упрямый артист, делающий всё по-своему? Просто-напросто ему надоело наставлять бесталанных учеников, добиваясь посредственного результата, причём практически не получая за это денег. К чёрту педагогику, раз она стоит на пути искусства! К чёрту учеников, которые только и умеют, что глотку драть…
Надо полагать, что в последующий год положение не улучшилось, поскольку 11 ноября 1706 года ему делают новые замечания по тому же поводу плюс дополнительный упрёк: «Призвать его к ответу, по какому праву он позвал недавно постороннюю девицу на хоры и музицировал с нею».
В самом деле, по лютеранским правилам, во всяком случае в Арнштадте, на хоры во время литургии допускались только мальчики и мужчины. Иоганн Себастьян Бах снова нарушил устоявшийся обычай ради собственного видения искусства. Но кто скрывается за презрительным выражением «посторонняя девица»? Вероятно, Мария Барбара, младшая из трёх кузин, которые живут вместе с Бахом у бургомистра Фельдхауса. Она родилась в Герене в 1684 году, и с самого момента знакомства у неё возникло глубокое взаимопонимание с Иоганном Себастьяном, истинное единомыслие. Может быть, консистория называет её «посторонней», потому что она не уроженка Арнштадта? Возможно, именно поэтому одна сирота сблизится с другим сиротой — молодым органистом и подумает, что когда-нибудь они создадут семью? Возродят любовь и нежность, утраченные за годы юности, прошедшие под знаком смерти их родителей?
Нам очень мало известно об этой первой связи и о Марии Барбаре. Дочь органиста из Герена, она выросла, купаясь в музыке. Но когда она поднялась на хоры с Иоганном Себастьяном, возможно, рука об руку и, наверное, тайком, она пела, играла на флейте или переворачивала страницы партитуры? Одно мы знаем точно: влюблённые поженятся 11 месяцев спустя.
ВОЙНА ДВУХ ПАСТОРОВ. МЮЛЬХАУЗЕН
1707–1708
«Qui non est musicus, non est Mulhusinus» («Кто не музыкант, тот не из Мюльхаузена»)! Эта поговорка Георга Андреаса Фабрициуса, отмеченная в 1626 году, наилучшим образом передаёт тесную связь города Мюльхаузена с музыкой. Когда Иоганн Себастьян, подыскивавший другое место, чтобы поскорее покинуть неприятную атмосферу Арнштадта, узнал о смерти Иоганна Георга Але (1651–1706), органиста церкви Святого Власия, он не мог упустить из виду эту отличительную особенность города. Кстати, музыкант, скончавшийся, вероятно, в декабре 1706 года, подтверждал её своим примером: он сочинил множество инструментальных произведений и написал несколько трактатов о музыке.
Вольный город Империи в 1251 году, ставший ганзейским городом несколько лет спустя, Мюльхаузен сохранил горькую память о движении Томаса Мюнцера и крестьянской войне в конце эпохи Реформации. Проповедник, желавший наступления Царства Божия на земле во имя веры в тысячелетнее царство Христа, провозглашавший уже сейчас раздел земных благ, не увлёк за собой Лютера, а поднятый им крестьянский бунт Карл V утопил в крови. Торжество покорности светским властям в ущерб самым бедным и чересчур пылкой вере?
Два века спустя молодому органисту нужно было всего-навсего получить согласие городских властей… Иоганн Себастьян в очередной раз смог воспользоваться надёжной информацией из семейных источников и услугами посредника. Первым кандидатом на освободившееся место стал не кто иной, как Иоганн Готфрид Вальтер, его родственник, органист из Эрфурта. Он снял свою кандидатуру в пользу талантливого и целеустремлённого кузена и удалился в церковь Святого Павла в Веймаре. А заседавший в городском совете Иоганн Герман Бельштедт, которому поручили нанять нового органиста, тоже оказался дальним родственником. Родственные связи задействовали на полную катушку, и это дало свои плоды. На Пасху 1707 года, в праздник Воскресения Христова, Баху устроили прослушивание в церкви Святого Власия. О произведённом им впечатлении можно судить по принятому решению: совет оценил достоинства «поименованного Паха (sic) из Арнштадта, который недавно играл для испытания на Пасху». Дело сделано, и, похоже, без особого труда.
Официально новый органист будет назначен только в июне, так что он вернулся в родной город, чтобы подготовиться к отъезду. Можно представить, как крёстный Фельдхаус, поставленный в известность, тайком сообщил хорошую новость Марии Барбаре, как они потихоньку строили планы, ведь Иоганн Себастьян ещё не уволился из Новой церкви. Как выглядит Мюльхаузен, какие там дома, рынок, жители? А церковь и орган? Когда они поженятся, где будут жить? Принял ли Иоганна Себастьяна советник Белыптедт? Обсуждая всё это, влюблённые и вообразить не могли, что 30 мая город будет опустошён страшным пожаром, который в несколько часов уничтожит более трёхсот домов. Настоящая катастрофа для города, до сих пор относительно процветавшего. Убитые горем, некоторые члены городского совета даже говорили, что у них не осталось «ни перьев, ни чернил» и что они «так удручены этим несчастьем, что никакая мысль о музыке не идёт им на ум». Пожалел ли Иоганн Себастьян о своём решении, узнав о случившемся? Жизнь может оказаться гораздо тяжелее в годы восстановления города, особенно для семьи, которую он планирует создать с Марией Барбарой. И потом, будет ли муниципалитет в состоянии платить ему жалованье на тех условиях, которые они начали обсуждать? Полно, хватит вилять и терзаться: работать в Арнштадте слишком тяжело, назад хода нет. Вперед, в Мюльхаузен!
Как положено, согласие, нашедшее выражение в новом договоре, скрепили крепким рукопожатием, и 15 июня 1707 года Бах был назначен на новое место. Учитывал ли он в своих притязаниях финансовое положение города, разорённого пожаром? Во всяком случае, он собирался получать такое же вознаграждение, как в Арнштадте, чтобы жить достойно. Со своей стороны, городские власти приложили все усилия, чтобы снискать благосклонность музыканта, — возможно, под влиянием кузена Бельштедта, — и положили ему жалованье гораздо выше, чем у его предшественника Але, хотя тот был в годах и довольно известен. Почти как в договоре, заключённом в Арнштадте, жалованье складывалось из следующего:
«85 гульденов наличными, к которым прибавятся натурой:
54 бушеля зерна;
2 поленницы дров — одна из бука и другая из дуба или тополя;
6 раз по 60 вязанок хвороста, доставленных к его дверям;
всё это за неимением земельного участка».
Добавим к этому, что ему предоставили тележку, чтобы удобнее было переезжать. Наконец, всё было улажено, и 29 июня молодой органист подал в отставку, которую власти Арнштадта приняли без всяких возражений. Наверное, они сами испытали облегчение от того, что теперь им не придётся разбирать стычки с нерадивыми учениками, хотя кое-кто, возможно, и сожалел о талантливом исполнителе. Место Иоганна Себастьяна в Новой церкви занял другой Бах — кузен Иоганн Эрнст, который подменял его в те четыре месяца, что он провёл в Любеке. Это естественно, семья есть семья.
