Но она ни разу не читала со сцены. Она бывала у меня в гостях, и не раз, но всегда уходила до того, как вернется кто-нибудь из моих родных. Мы вместе сочиняли стихи в театре, укрывшись в полумраке, вдали от чужих глаз. Она не возражала против того, чтобы быть моей тайной.
А еще она не приводила меня в «Уголок поэта».
– Ее не существует в реальности, – дрожащим голосом говорю я вслух.
Слезы бегут по щекам. С силой бросаю телефон на пассажирское сиденье, он отскакивает и падает на пол. Распахиваю дверь, подхожу к краю обрыва и смотрю вниз, на город. Небо затянуто тучами, довольно прохладно, но этот декабрьский холодок приятно пощипывает легкие.
Отсюда хорошо виден мой дом. Эй-Джей живет на другом конце города, так что его сложнее найти, но я различаю очертания густой рощицы – его дом должен быть где-то неподалеку. Дом Алексис находится на холме по ту сторону каньона. Он очень большой и сильно бросается в глаза. Как, впрочем, и бассейн. Обвожу взглядом маршрут, которым уже множество раз ходила и ездила – извилистую дорогу, ведущую на вершину холма, а потом замечаю дом отца Кэссиди.
В нем жила Кэролайн. В нем же она умерла.
«Порой кажется, что становится только хуже», – как-то призналась она мне, когда мы разговорились о депрессии в полумраке театра.
Возвращаюсь к огромному дубу. Меня рвет прямо в грязь. А потом я сажусь на край обрыва, обняв колени, впиваюсь ногтями в шею и с силой царапаю себя. Кожа зудит и побаливает, но я не останавливаюсь и даже не вытираю слезы, бегущие по щекам. Мне пусто и очень холодно. Я оплакиваю потерю лучшей подруги, словно это недавняя, свежая рана, словно она убила себя только сегодня, а не восемь лет тому назад. Раскачиваюсь вперед-назад, царапая себя все большее, плачу и повторяю шепотом имя Кэролайн.
Совсем как сумасшедшая – впрочем, я ведь такая и есть.
Довольно широкое понятие
Когда солнце садится, температура резко падает. Не знаю, сколько я тут просидела, но в груди все онемело, глаза опухли, лицо пощипывает, а под ногти забилась грязь.
С трудом поднимаюсь и бессильно падаю на водительское кресло. Автомобиль несколько часов простоял с открытой дверцей, и лампочка в нем все это время горела, поэтому я быстро включаю зажигание, чтобы проверить, не сел ли аккумулятор. Двигатель заводится без особых проблем. Включаю обогрев.
Телефон валяется на полу, рядом с приборной панелью. На экране множество уведомлений о пропущенных звонках и новых сообщениях. Прокручиваю весь список. Здесь и мамины бесчисленные просьбы как можно скорее ей перезвонить, и пропущенные звонки от Психо-Сью. Последний раз она пыталась до меня дозвониться всего двадцать минут назад.
Перезваниваю, и после первого же гудка она берет трубку. Как только я слышу ее голос, по щекам вновь начинают течь слезы. Слабым голосом шепчу:
– Это я…
– Где ты находишься? – спрашивает она, в ее голосе слышится паника. На моей памяти это впервые. Рассказываю ей о холме и объясняю, как до него добраться, и она велит никуда не уезжать и обещает скоро приехать.
Кладу трубку и проверяю время на панели. 7.12.
Открытый микрофон.
Я должна бы уже ехать в город. Должна бы посмотреть на выступление моего парня на настоящей сцене. Должна бы поддержать его, сидя в первом ряду вместе с Кэролайн. А вместо этого сижу тут в полумраке, плачу и жду спасения. Надеюсь, Эй-Джей ни о чем не расскажет Поэтам. Я теперь вряд ли смогу посмотреть им в глаза.
И Эй-Джею тоже.
Вспоминаю, какое выражение появилось на его лице, когда я рассказала ему о Кэролайн. Совсем не такое, как несколько минут назад, когда он любовался моим портретом из бассейна. Он увидел ту Сэм, которой привык меня считать, а потом – настоящую Сэм, которой раньше не замечал. А разглядев мое истинное лицо, тут же сбежал.
Я так не хотела, чтобы он узнал правду. И вот, его нет рядом.
Свет фар ударяет в заднее стекло, и через несколько минут Психо-Сью уже усаживает меня в свой сверкающий черный «Мерседес» и застегивает на мне ремень безопасности.
– Родители сами заберут твою машину, – сообщает она.
Мы едем по дорожному серпантину. За рулем Сью, а я смотрю в окно, гадая, куда же мы направляемся, но потом понимаю, что мне, в общем-то, все равно. Лицо у меня горит. Пятую точку тоже печет – сиденье явно с подогревом. Прижимаюсь лбом к стеклу, закрываю глаза и открываю их, когда мы останавливаемся у какого-то дома, на въезде в гараж.
Сью выключает двигатель и выходит из машины. Обходит ее, открывает дверь с моей стороны и помогает мне расстегнуть ремень и выйти, словно какой-нибудь дряхлой старушке, а потом под руку ведет в дом.
Мы заходим на кухню. При виде нас две девочки тут же отвлекаются от своих дел. Они на несколько лет младше меня и гораздо миниатюрнее – маленькие и худенькие, совсем как Сью. У них такие же прямые волосы. Такие же тонкие черты лица. Они выглядят гораздо старше, чем на фотографиях, которыми уставлен стол Сью, но я моментально узнаю их.
– Сэм, – мягко произносит она. – Это мои дочери, Бет и Джулия.
Они смотрят на меня настороженно, с опаской, но иного не стоило и ожидать, учитывая, что последние пять часов я рыдала, сидя в грязи. Они явно не понимают, кто я такая, но это тоже меня совсем не удивляет. Зная Сью и ее склонность к сохранению «профессиональной дистанции», я уверена, что она никогда прежде не привозила пациентов домой.
– Джулия, приготовь нам чаю, пожалуйста.
Сью уводит меня с кухни. Мы идем мимо гостиной, пересекаем несколько двойных дверей и оказываемся в какой-то комнате. Наверное, это домашний кабинет Сью. Он выходит на аккуратный сад с симпатичным фонтанчиком по центру. Комната мягко освещена. Здесь спокойно и тихо. Подхожу к стеклянной двери.
– Вот это вид! Не то что на парковку.
– Это мое любимое место во всем доме, – признается она, остановившись позади меня. – Я сажусь вон туда, – говорит она и показывает на металлическое кресло с мягким сиденьем и подушками. – Здесь я люблю думать, медитировать или работать с историями болезней. Почти всегда меня можно найти в этой комнате, за исключением дождливых деньков.
Мы обе замолкаем на несколько минут. Из-за стеклянной двери слышится шум фонтана. Он очень умиротворяет.
– Ты как, согрелась? – спрашивает Сью.
Киваю.
– Хочешь посидеть в саду?
Снова киваю.
– Отлично! – Она подходит к двери, поворачивает ручку и открывает ее. – Тогда давай там и поболтаем, пока не надоест. – Она достает из корзины, стоящей на полу, два пледа, и набрасывает один из них мне на плечи. Велит сесть в ее любимое кресло.
Джулия приносит чугунный чайник и две чашки. Сью благодарит ее и расставляет их на столике напротив нас, а потом разливает дымящийся чай по чашкам и протягивает одну из них мне. Сама она садится на небольшой уличный диванчик. Джулия уходит и закрывает за собой двери.
