Всматриваюсь в свое смелое, непоколебимое выражение лица. Вспоминаю, о чем думала, когда Сью спросила меня об этом снимке. Стипендия за успехи в плавании. Возможность поступить в колледж и уехать отсюда. Переосмыслить себя и всю свою жизнь. И тут я вдруг понимаю, что, как бы мне ни хотелось выиграть стипендию, мне совсем не обязательно уезжать, чтобы изменить свою жизнь. Я уже ее меняю.
Поворачиваюсь к подругам.
– В обеденное время у меня иногда дела, но в свободные дни я бы с удовольствием с вами посидела. Вы не против?
– Конечно, не против! – восклицает Хейли. Остальные молчат. Хейли поворачивается к Алексис и вопросительно поднимает брови.
– Само собой, – говорит Алексис. – С какой стати нам быть против?
– Отлично! – киваю я и закрываю дверцу шкафчика. – Тогда увидимся.
Прохожу мимо Кэролайн и устремляюсь к тропинке, ведущей в театр. Она идет следом и, когда мы обе ныряем в укромную нишу в одной из стен, дает мне пять.
– Ну ничего себе! Как ощущения? – спрашивает она.
– Превосходно. Но не только поэтому. – Оглядываюсь по сторонам, проверяя, не подслушивает ли нас кто. – Послушай, ты умеешь хранить секреты?
Она закатывает глаза.
– Само собой.
И я рассказываю ей об Эй-Джее и нашем не-свидании.
Напиши обо мне
Встаю в самый конец очереди, чтобы зайти в комнату последней. Когда прохожу мимо Эй-Джея, чувствую, как его пальцы скользят по моей талии, и замираю рядом, чтобы продлить этот миг. Мне очень хочется поцеловать его, прямо здесь и сейчас, на глазах у остальных Поэтов. Вот уже две недели мы скрываем ото всех наше «не пойми что», но я совсем не уверена, что смогу продержаться дольше. С трудом отхожу от Эй-Джея и иду к своему дивану.
– Будешь сегодня что-нибудь читать? – спрашивает Сидни по дороге.
– Нет. – Я не могу. Теперь все мои стихи – только об Эй-Джее. Все сразу это поймут. – А ты?
Она взмахивает бумажной оберткой от крендельков от «Тетушки Энн»
[10] и звучно хлопает по ней ладонями.
– Готовься, мой друг, потому что я буду воспевать в стихах прелести корицы, сахара и теплых, промасленных пончиков. – Она снова хлопает по бумаге. Замечаю на ней ее почерк. – Думаю, это лучшее мое произведение!
Сидни садится на свое привычное кресло. Эбигейл уже устроилась рядом с Джессикой. Кэролайн пока не пришла, но я замечаю свободное место рядом с Эмили и решаю сегодня посидеть с ней. Она дружит с Эй-Джеем, поэтому неплохо было бы узнать ее получше на случай, если мы с ним перестанем скрываться. Она двигается в сторону, освобождая для меня побольше места, но в глаза мне не смотрит.
Перед самым началом чтений по своему обыкновению оглядываю комнату. Сейчас я чувствую себя здесь абсолютно комфортно – мне уже не кажется, что я недостойна здесь находиться, я ощущаю уверенность. И все же «Уголок поэта» по-прежнему представляется поистине волшебным местом. Я очень надеюсь, что так будет всегда.
На этих стенах висят уже девять моих стихотворений. Целых девять.
На сцене стоит Кэмерон. Я впервые вижу его в полном одиночестве, без Джессики и Эбигейл. Он поправляет очки и разворачивает листок бумаги.
– Это стихотворение я сочинил прошлой ночью у себя в комнате, – сообщает он и читает строки, полные тоски и злости. К такому я не была готова. На самой последней строке я задерживаю дыхание, гадая, отчего же он так страдает. Лицо у него ярко-красное. Он приклеивает листок к стене резким и нервным движением.
– С ним все в порядке? – шепотом спрашиваю я у Эмили.
Она склоняется ко мне и сообщает, что его родители разводятся.
– Он долгое время ни с кем не заговаривал об этом. Джессика и Эбигейл пытаются его отвлечь репетициями «Во`рона».
– Надо же, а я и не знала… – Кэмерон всегда виделся мне таким жизнерадостным, таким бойким, казалось, он из тех людей, у кого все благополучно. Теперь же в горле встает ком. Мне казалось, что мы довольно близко знакомы, но теперь вижу: я ничего не знаю о нем. Решаю перечитать стихотворение, раз уж узнала его истинный контекст. Может, это поможет мне подобрать правильные слова, когда мы будем прощаться сегодня.
– Кто следующий? – спрашивает со своего привычного места Эй-Джей. Мы все оглядываемся. Сидящая напротив меня Сидни привстает. Очень вовремя. Сейчас нам всем нужно переключиться на что-нибудь веселое.
Но тут Эмили, сидящая рядом со мной, решительно говорит:
– Я.
Она поднимается на сцену, и я вдруг понимаю, что сегодня она выглядит совсем не так, как раньше. Она даже не попыталась замазать большие темные круги под красными глазами, а если с утра и расчесывала волосы, то потом попала под сильный ветер, не иначе.
– У меня была непростая неделя, – начинает она, и на последнем слове голос предательски вздрагивает. Внутри у меня все сжимается. – Стихотворение называется «По дороге к тебе». Я сочинила его вчера в больнице, у мамы в палате.
Думаю, в этот момент все мысленно задали себе вопрос, как же она сможет дочитать все стихотворение до конца, но Эмили делает глубокий вдох, выпрямляется на стуле, слегка подается вперед и начинает сильным и ровным голосом:
По дороге к тебе я ноги едва волочу.
А идти далеко,
Путь этот долог до жути.
Кожа тонкая, будто прозрачная,
вся в синяках.
Впали глаза. Кости торчат.
Всюду бесцветные трубки.
Ушла. Нет, не ушла.
Все еще с нами.
Рука. Теплая. Слабая.
И бесконечно родная.
По дороге к тебе я ноги едва волокла.
Как же жаль,
Что я так опоздала.
Оборачиваюсь на Кэролайн. Она сидит, вцепившись в подушки, и смотрит в пол. Сидни прижимает ладонь ко рту.
По лицу Эмили струятся слезы. Джессика бросается на сцену и крепко обнимает ее, заглядывает ей в глаза и говорит что-то, что не слышно залу. Она передает ей клеящий карандаш, и Эмили приклеивает свое стихотворение на свободное место на стенке.
После этого в комнате надолго воцаряется тишина. Замечаю, что Сидни теребит в руках обертку от крендельков, нервно сворачивает, разворачивает ее и наконец кидает под ноги.
– Пожалуйста, следующий, – просит Эмили. Но все сидят неподвижно и молчат. – Сид, я видела у тебя в руках обертку!
Сидни смущенно ерзает на своем месте, оглядываясь, оценивая настроение, царящее в комнате, пытаясь понять, что делать. Мы встречаемся взглядами.
«Прочти свое», – одними губами прошу я, и Сидни неуверенно хмурится. Указываю на сцену и снова беззвучно прошу: «Прочти».
