Она упирается одной рукой в мою парту, а другой тянется к моему кулону в виде буквы «С».
– Какая прелесть! – восхищается она, взяв его в руку. Она пальцами крутит украшение, рассматривает его с разных сторон. А потом отпускает и показывает на свой кулон в виде кислотно-розовой буквы «С». – Гляди! У нас с тобой отличный вкус на буквы!
– Очень красиво, – говорю я, тщетно пытаясь понять, для чего она со мной заговорила.
– В общем, Эй-Джей прочел нам твое стихотворение, – шепотом сообщает она.
– Что?! Когда?! – Ведь с того дня, когда я отдала ему листок, столько времени прошло… И я привыкла думать, что, если бы он прочел мои стихи, я уже знала бы. Только такая логика помогала отделаться от мыслей обо всем этом.
– Мы долго обсуждали всю эту историю, – говорит Сидни. – И очень хотим, чтобы ты вернулась.
– Правда?
– Правда. Некоторые из нас были бы рады увидеть тебя уже на следующей неделе, – склонившись к моему уху, сообщает она. – А кого-то оказалось куда сложнее переубедить.
– Ты об Эй-Джее?
– О, он был не одинок в своем мнении. Мы все прекрасно знаем, кто ты такая, Саманта. И помним, как ты с ним обошлась. – От этих слов плечи у меня невольно опускаются, а голова падает на грудь. Мне хочется провалиться сквозь землю. – Но мне показалось, что там все так искренне, – продолжает Сидни. – Я права?
Я с трудом выпрямляюсь и смотрю ей прямо в глаза.
– Да, все до последнего слова.
– Ну вот и славно. Встречаемся сегодня, в обеденный перерыв. Спустишься со мной в подвал после урока, – сообщает она и выразительно стучит по желтому блокноту. – Не забудь и его взять с собой, – говорит она. А потом возвращается на свое место в нескольких рядах от меня.
С ума сойти.
Мысли судорожно проносятся в голове, и у меня не получается сосредоточиться ни на одной из них. По-прежнему чувствую сильное замешательство, но на смену ему потихоньку приходит радость. Я вновь попаду в ту комнату! Но потом я вспоминаю, как Сидни постучала по моему блокноту, и у меня начинается паника.
Придется читать стихи.
Урок уже начался, но я особо за ним не слежу. Получается думать лишь о стихах, которые я написала. Кладу перед собой не желтый, а синий блокнот и начинаю судорожно его листать в поисках достойных стихотворений, впиваясь ногтями в шею сзади по три раза подряд, снова и снова.
Ужасное. Плохое. Нелепое. Задумывалось как смешное, а получилась ерунда. Задумывалось как рифмованное, а вышла чушь. Хм… Вот это вроде бы ничего, но… это же хокку.
На лбу выступает пот, а я беспокойно ерзаю на стуле. Шея саднит от расчесываний. Может, я успею посоветоваться с Кэролайн. Она уже слышала все эти стихи. А многие из них сама помогла написать.
Стоп. Вот это еще неплохое.
Поднимаю взгляд на доску, чтобы понять, о чем идет речь, для вида делаю несколько заметок, но, когда учитель от меня отвлекается, прочитываю стихотворение. Потом поворачиваюсь к Сидни. Она смотрит на меня, округлив глаза и ободряющие улыбаясь, и я вспоминаю слова Кэролайн, сказанные ею в день нашего знакомства: «То, что я хочу тебе показать, изменит всю твою жизнь».
* * *
Сидни охотно и много болтает, и это хорошо, потому что я и дышать-то могу с трудом, а говорить – подавно. Пока мы с ней входим в здание, спускаемся по лестнице и огибаем острые углы, она подробно рассказывает мне о своих планах на выходные, а я в ответ выдаю несколько «а, ясно», приправленных горсткой «ну ничего себе!», хотя на самом деле совершенно не вникаю в ее рассказ. Когда я нашла подходящее стихотворение, то ощутила прилив уверенности, но, кажется, вся она осталась в классе.
До меня наконец доходит, что меня ждет. Как только я войду, мне придется подняться на сцену и произнести осмысленную речь. Я не справлюсь. Я и сло`ва-то не могу из себя выдавить, когда сижу на лужайке с людьми, которых знаю всю свою жизнь. Наверное, воздух в подвале плотнее и гуще, а может, вентиляция хуже работает, потому что… Мне. Нечем. Дышать.
Сидни громко стучит в дверь, ведущую в «Уголок», и мы ждем ответа. Мои ногти находят привычное место на шее и впиваются глубоко в кожу.
Это какая-то ошибка.
Замок щелкает, и дверь со скрипом открывается. На пороге стоит Эй-Джей с ключом в руке.
– Привет, – здоровается он.
Моя спутница распахивает дверь во всю ширь. Мы заходим в комнату, и Сидни раскидывает руки в стороны.
– Ну, куда хочешь сесть?
Окидываю «Уголок» взглядом. Юная афроамериканка с длинными черными косичками сидит на одном из диванов и оживленно размахивает руками, словно рассказывая забавную историю. Ее внимательно слушают и то и дело посмеиваются девушка с невероятно кудрявыми светлыми волосами и парень в вычурных очках.
В дальнем углу комнаты замечаю стриженую девушку, Эбигейл. Сегодня она выглядит иначе – глаза жирно подведены черным карандашом, губы накрашены темно-красной помадой. Надо сказать, ей это очень идет. Эбигейл выглядит гораздо увереннее. Она положила руку на спинку дивана и увлеченно болтает с девушкой с короткими темными волосами и маленьким серебряным колечком в носу.
Кэролайн нигде нет.
– Дай мне минутку, пожалуйста, – говорю я Сидни, кивая в сторону Эй-Джея. Она понимает мой намек.
Он запирает дверь, разворачивается и едва не сталкивается со мной. Вид у него спокойный – не замечаю ни обиды, ни злости. Лицо не выражает вообще никаких эмоций.
– Послушай, если хочешь, я могу уйти. Я… – Как бы это поточнее сказать? Испытываю противоречивые чувства? Веду себя эгоистично? – Я вот думаю, правильно ли сделала, что пришла? Ты же… не хочешь меня здесь видеть.
Сперва он молчит. А потом жестом указывает на остальных.
– Им хочется тебя выслушать.
Но мне ведь совсем нечего сказать.
– Да и мне, пожалуй, тоже, – добавляет Эй-Джей.
А вот это уже больше похоже на приглашение примкнуть к их маленькому обществу, на испытание, которое я должна пройти. Вот только я пишу отвратительные стихи. Исключительно для себя. Мне нечего сказать другим.
– Боюсь, я не готова. – Слова срываются с губ прежде, чем я успеваю сдержаться. Вновь становится трудно дышать, все тело горит. Руки подрагивают, пальцы пощипывает, мысли быстро проносятся в голове.
Все поднимут меня на смех.
– Ты как, в порядке? – спрашивает Эй-Джей, и я отрицательно качаю головой, не до конца осознавая, что делаю.
– А где Кэр… – не успеваю я произнести имя подруги, как в горле пересыхает. Обхватываю его ладонями, а Эй-Джей берет меня под руку и подводит к одному из диванов в заднем ряду.
– Присядь. Сейчас принесу воды. – Я упираюсь локтями в колени и задерживаю взгляд на двери, выкрашенной в черный.
