– Ландыши, – без запинки ответил Клемент.
– А ты знаешь что-то, что вообще никто из ее окружения больше не знает? – надеясь подловить его, спросил я.
– Да. У нее не натуральный цвет волос. Они покрашены, – пожав плечами, буркнул Клем.
– Правда? А какой у нее цвет? – удивленно спросил я, забыв о своем допросе.
– Пепельный блонд. Только никому не говори, – подмигнув, ответил он шепотом, словно это была самая опасная тайна на свете.
– Хорошо… – еле слышно ответил я.
На секунду задумался и задал еще один важный для меня вопрос.
– А что ты знаешь обо мне?
– Ничего такого. То есть… Я бы не смог ответить на все эти вопросы, если бы они касались тебя.
– Если бы ты только знал… – прошептал я и опять уставился в ночное небо.
27
Вишневый лед
Леа
Я приложила к горячей щеке свою холодную ладонь, которой минутой ранее держала пластиковый стакан охлажденного латте. Глаза закрылись от удовольствия, которое продлилось всего семь секунд, ибо ладонь моя стала теплой. Я вновь горю.
Нико подошел ближе и поцеловал меня в щеку. Его губы были холодны, а блондинистые кудри игриво коснулись моего лица, заставляя невольно улыбнуться.
Ему нравятся клубы, бары и все те места, в которых можно танцевать всю ночь. Нико никогда не спит ночью. В отличие от меня, он всегда бодрый. Я постоянно засыпаю на ходу, а он даже ночами не спит, занимая себя цветами, фильмами, прогулками, книгами, танцами, звездами, мной. Я же, наоборот, чувствую себя усталой и разбитой, порой не могу вспомнить некоторые моменты.
Мысль о ночном клубе вызывает у меня легкую тошноту. Это волнение. Никогда не любила такие места. И вовсе не потому, что домашняя тихоня, которая предпочтет книгу алкоголю и веселью, а потому, что клубы всегда ассоциировались у меня со смертью. Я люблю моменты, когда могу очень ярко накрасить глаза, надеть лучшее платье, предвкушая ночь, полную огня и драйва, но каждый раз перед входом в душное и шумное помещение разворачиваюсь и ухожу. Паранойя? Наверное. За всю свою жизнь на вечеринках в общественных местах была только три раза. Я никогда не пила там алкоголь, потому что мне всегда кажется, что он отравлен. Я никогда не выходила на танцпол, потому что думала, что меня там раздавят. Я никогда не убирала руку с маленького клатча, потому что боялась, что его обязательно украдут. И я никогда не общалась с незнакомцами, что норовят завести разговор или потанцевать, потому что представляла, что все они – клофелинщики, а мой изуродованный труп найдут спустя несколько недель около какой-нибудь полупустой трассы.
Я пойду из-за Нико. Он превращает мою жизнь в сказку, которая уже приелась. Каждое утро, когда просыпаюсь, у кровати лежат идеально составленный букет, горький шоколад, записка с признанием в любви и пожеланием доброго утра. Каждую неделю он покупает мне милые маленькие подарки. Каждый вечер меня ждет романтический ужин при свечах. Это вошло в привычку. Я больше не воспринимаю это как что-то прекрасное. Романтика стала ненавистной рутиной. Нико – один из тех людей, кто всегда летает в облаках. Наивный как ребенок, романтичный и мечтательный, но предсказуемый и даже скучный. Мне часто приходится наблюдать за тем, как он спокойно может погрузиться в свои мысли и смотреть на небо часами. Нико живет в своей собственной чудесной реальности. Но разве это плохо? Он превратил свою жизнь в то, о чем всегда мечтал. Живет на окраине Квебека, в маленьком красивом доме около озера, имеет волшебный сад, в котором растут цветы. Он составляет букеты на заказ, у него есть стабильный доход. Нико получает удовольствие от своей работы, она вдохновляет его. Свободное время посвящает мне. Делает все, что я попрошу. Ему не лень каждый день привозить мой любимый кофе, а ведь ближайший кофешоп находится в двадцати минутах езды от нашего дома. Он способен пересилить себя и разговаривать со мной двенадцать часов без остановки, просто потому что мне одиноко. Нико спокойно может собраться и в пять часов утра поехать со мной в парк аттракционов, что работает круглосуточно, или же отвезти меня в дом родителей, потому что его компания мне наскучила. Я могу вечно перечислять все те добрые поступки, на которые он способен ради меня. Но почему?
Мне никогда не понять, почему люди тянутся ко мне. С самого детства я была окружена кучей девочек и мальчиков, мечтавших дружить со мной. Они были готовы убить друг друга, лишь бы я взяла кого-то из них за руку. Они просто так отдавали мне свои любимые игрушки, а я даже не просила об этом. Я стала манипулятором. Всю жизнь окружена людьми, что любят меня, но чувствую себя одиноко.
С детства у меня была привычка писать «любовные» послания людям, что вызывали у меня теплые чувства либо же просто уважение и интерес. Первые два таких письма получили девочки из моей компании: Адель, одиннадцатилетняя балерина с волосами цвета огня, и Мари, двенадцатилетняя путешественница, повидавшая весь мир благодаря тому, что ее отец был австрийским дипломатом. Оба письма имели на редкость странное содержание. В письме к Адель я написала о том, что мечтаю о ее чудных рыжих волосах, а в письме к Мари – что хотела бы, чтобы и мой отец был дипломатом, а не ученым в сфере космоса. Оба письма я нашпиговала наклейками в виде фруктов и не написала никаких милых пожеланий. Послания получились холодными и неприветливыми, но мои подруги были в восторге. Мне на тот момент было одиннадцать лет.
Я совершенствовалась в эпистолярном жанре, и уже следующие (более содержательные) письма получили мой брат и Клемент. В послании к Эмануэлю я написала о том, что восхищаюсь его мудростью и желаю ему дальнейших успехов в познании мира. А в послании к Клементу я написала о том, что люблю его за необычайно красивое лицо и умение целоваться. Никаких наклеек уже не понадобилось. Мне было четырнадцать. И если все окружающие меня люди выражали милую благодарность за такие глупые вещи, Клемент был единственным, кто принял письмо с равнодушной улыбкой. Тогда во мне разгорелась страсть.
Самое последнее письмо предназначалось Нико. Тогда я только узнала его. Родители наняли его садовником в наш мертвый сад, который он за два месяца превратил в настоящий Эдем. Я увидела в нем бога. Создающего прекрасные вещи и похожего на скульптуру Давида (того, что создал Микеланджело, а не Верроккьо, Донателло или Бернини). Я никогда не разговаривала с ним, а о том, что меня зовут Леа, он знал лишь от моих родителей. Мне нравилось залезать на качели, стоящие в нашем саду, раскачиваться и тайно наблюдать за садовником, как за произведением искусства. Он же меня совсем не замечал. Мне хотелось привлечь его внимание.
Однажды решилась написать ему письмо. В тот день, когда оно было готово, я подошла к нему, чтобы отдать послание. Нико в тот момент подстригал желтые розы. Подростки моего возраста испытывали бы безумное волнение и смущение, я же была этого лишена. Подойдя к будущей любви, я потянула его за край свитера. Когда он обернулся ко мне, с пустым взглядом отдала конверт. «Это мне?» – с улыбкой спросил он. Я кивнула. Нико развернул письмо и пробежался по нему глазами. В них появились блеск и смущение. Ему никогда не говорили красивых слов. «Даже не знаю, что сказать…» Он с задумчивой улыбкой провел ладонью по своим кудрявым волосам и еще раз посмотрел на меня, а затем неловким движением руки обнял меня за плечи, словно я его младший брат. «Это мило», – вот те слова, что он сказал мне. А затем продолжил подстригать розы как ни в чем не бывало. Мое сердце учащенно забилось второй раз. Но тогда я еще не подозревала, что вызвала в этом человеке светлые чувства, а вскоре и влюбленность. Спустя месяц мы закидывали друг друга любовными посланиями. Для меня это была игра в «Ромео и Джульетту», для Нико – настоящие чувства. Еще через месяц я убежала вместе с ним. Этим поступком мне хотелось удивить своих ровесников и вызвать их зависть, что у меня отлично получилось. Через неделю совместной жизни поняла, что сильно влюбилась в него, точно так же, как в Клемента. А потом все приелось. Из бога он превратился в богоподобного раба.
