– Просто не спалось, и я решила покататься на машине. Так уж получилось, что проезжала мимо твоего дома, решила зайти. Я уже час тут сижу. Ты так прикольно спишь. Кстати, ты добавил немного голубой краски на розовую часть волос. Очень круто, выглядит как сахарная вата, так и хочется зубами оторвать немного, – сообщила Леа, накручивая прядь моей челки на свой тонкий палец.
– Ну да… Прикольно, – смущенно ответил я, не зная, что еще сказать.
– Как дела? Смотрю, твои родители уехали…
– Ага. Они на две недели укатили в Лондон, хотели взять меня с собой, но я отказался. Все равно там делать нечего, – ответил я.
– Я бы на твоем месте поехала. Делать нечего именно тут, – задумчиво проговорила Леа.
– Тут есть ты, а в Лондоне тебя нет, – ответил я и тут же пожалел об этом. Зачем? Вот просто – зачем?
Она с усмешкой и непониманием посмотрела на меня, а затем отрицательно покачала головой.
– И правда…
– Что я могу сделать, если это мои чувства? Я не в состоянии их контролировать, к тому же ты сама всегда целуешь и обнимаешь меня. Вот даже сейчас зачем ты пришла? Ты же знаешь, как я тебя люблю, и просто продолжаешь издеваться надо мной. Это жестоко, – привстав с кровати, выпалил я.
Лицо ее стало серьезным и в то же время грустным.
– Перестанем общаться?
Я был в шоке от ее слов. Нет, мы не можем перестать общаться, я сразу потеряю смысл жизни.
– Нет, пожалуйста, прости, я не то имел в виду, я хотел сказать, что…
– Дело не в тебе. Я сгораю, – оборвала она меня на полуслове.
– Что значит «сгораю»? – непонимающе спросил я.
– Ничего, ложись обратно.
Я молча лег в кровать.
– Теперь мне не до сна… – устало выдохнул я.
– А я подала документы в колледж, – сообщила она.
– И как?
– Не приняли, – улыбнувшись, прошептала девушка, смотря пустым взглядом в потолок.
– Почему так? – спросил я, слегка приподнявшись на локте. Я знал, что Леа хорошо училась. Она разбиралась в литературе, искусстве и философии, знала историю и религию, астрономию и культуры многих стран.
– Просто слишком много желающих. Моих знаний недостаточно. Им нужны грамоты, дипломы, сертификаты, справки, награды и прочее. У меня этого нет, – вздохнув, ответила она и посмотрела на меня.
– Сильно расстроилась? – спросил я.
– Уже все равно. Мне и не нужно было. Просто хотелось немного скрасить свои дни. Я ведь всегда нахожусь дома. Раньше хоть цветы развозила, а в это время года цветов нет, соответственно и заказов нет. Сад тоже мертв. Давно так холодно не было, но мне это нравится. Что-то в холоде умирает, а что-то немного оживает. Так странно создан этот мир. Нико все время что-то читает, все время думает, ему не до меня. Я сижу в комнате и пытаюсь себя развлечь. Кажется, я прочитала все 795 книг, что находятся у нас в доме. Обрисовала акварелью все стеклянные вазы, тарелки и стаканы. Я больше не играю на фортепиано, оно окончательно перестало звучать. Нет, оно, конечно, играет, но ты бы слышал, как омерзительно. Нико передвинул его в подвал. Я пыталась помочь, но он попросил позвать соседей. Вот забавный, он забыл, что у нас нет соседей. Посмеялся над своей же ошибкой и обошелся без помощи. Иногда я зову его посмотреть со мной кино, но он говорит, что устал. Все время хочет спать. Уходит в свою комнату, ложится на кровать и смотрит в потолок. Боюсь, что он приболел. Печаль ведь тоже болезнь. – Она усмехнулась, а взгляд ее был снова направлен в потолок.
Я сначала помолчал, обдумывая все, что сказала Леа, а потом решился.
– Так приходи ко мне, когда скучно.
Она посмотрела на меня.
– Лучше ты приходи. Так справедливее будет, – ответила она, словно в комнате, помимо нас, кто-то спал.
Я лишь промолчал, в мыслях соглашаясь с ней. Пусть даже все, что она говорила, казалось мне странным.
– Может, тебе кофе сделать? – предложил я, видя, что спать ей не особо хочется, но и бодрой она уже не выглядит.
– Да, пожалуйста. Можно я покачаюсь в том плетеном кресле на крыльце вашего дома? – спросила она.
– Конечно. Возьми что-нибудь укрыться, а то там прохладно. – Я стащил с кровати свое огромное темно-синее одеяло и протянул его Леа.
– А можно что-то тоньше? Боюсь, что мне будет слишком тепло.
Я подошел к комоду и вытащил из самого нижнего ящика какуюто светлую простыню.
– Ты уверена, что тебе не будет холодно? – уточнил я.
– Да, это просто идеально, – ответила Леа, беря сверток из моих рук.
Она ушла так быстро, что я не успел оглянуться. Спустившись на кухню, начал делать кофе, который всегда получался у меня вкусным и крепким.
Леа сидела в подвесном кресле и слегка раскачивала его, тихо напевая «Asleep». Вроде и спокойно, но и как-то тревожно, грустно.
Наконец кофе был готов, и, разлив его в цветные чашки, я вышел на крыльцо.
Леа взяла одну и кивнула в знак благодарности. Я присел рядом, и она поделилась со мной покрывалом.
Мы сидели очень тихо. Было слышно лишь, как ветер гоняет по асфальту сухие листья. Солнце еще не взошло, но было уже светло. Ни в одном доме еще не началась жизнь. Ни одной машины не проехало. Все на свете было поглощено глубоким сном. Да и мы в какой-то степени спали. Спали с открытыми глазами. Иронично.
– Грустишь? – вновь спросил я. Мне не хотелось раздражать ее своими тупыми разговорами, но, боже, я же вижу, что она словно мертва. Бывают люди без эмоций. Нет их, и все. И никому от этого ни холодно, ни жарко. А бывают люди, отсутствие эмоций у которых порождает тоску. Именно так было с ней. Ее безэмоциональность убивала. Сжирала и ее, и окружающих.
– Нет, – ответила она.
– Ты всегда такая, – расстроенно покачав головой, сказал я и отхлебнул немного горячего кофе.
– Да. Это не значит, что мне грустно.
– А что же это значит?
– Да ничего. Это не имеет смысла, как и все в этом мире. – Она выглядела слегка раздраженной, но все еще усталой.
Впервые я заметил за собой излишние чувствительность и обидчивость. Мне не нравилось, когда она разговаривала в таком тоне. Я чувствовал себя ущербным.
Молча продолжил пить кофе и смотреть на пустынную улицу, летающие листья и пакет.
– Я не особо подхожу этому миру, – наконец-то произнесла Леа. – Я урод, просто урод, – вздохнула она. Это становилось невыносимым.
– Да ладно. Ты красивая.
Девушка усмехнулась.
– Я не об этом. Внешняя красота ничего не значит. Урод – это моя душа. Если бы она отделилась от моего тела, то непослушных детей пугали бы именно ею, – улыбнулась она.
