Автор ласково улыбался читателям и подписывал книгу за книгой, попутно один за другим опустошая стаканчики глинтвейна.
– Все нормально? – спросил Лоран, подходя к столу.
– Все отлично, – ответил Пишье.
– Уже тридцать экземпляров продали, – шепнул ему на ухо Лоран.
Пишье одобрительно кивнул и поздоровался с очередной читательницей:
– Добрый вечер… Натали!
Его губы тронула заговорщическая улыбка, а глаза уперлись в вырез ее платья.
– Откуда вы знаете, как меня зовут? – изумилась читательница.
– На вас написано, – прищурив глаза, ответил он.
Женщина машинально поднесла руку к горлу – на шее у нее висела на цепочке позолоченная пластинка.
– Вы понимаете иероглифическое письмо? – с восхищением ахнула она.
– Я ведь написал «Песчаные слезы», – сказал Пишье, кладя руку на стопку книг. – Роман, в котором действие происходит в Египте. Пока собирал материал, выучил.
– Я сейчас, – неожиданно бросил Лоран и, расталкивая локтями толпу читателей, побежал к дальней двери магазина, выходившей в подъезд жилой части дома. Он взлетел по ступенькам, открыл квартиру, включил свет, подошел к игральному столику, схватил брелок с ключами и уставился на пластинку, покрытую иероглифами. Только сейчас до него дошло: никакой это не брелок. Это кулон – наподобие того, что носила читательница по имени Натали. Его просто прикрепили к кольцу для ключей. Он выскочил на площадку, хлопнув дверью, и помчался вниз.
Читательница попросила подписать две книги: «Песчаные слезы» для мужа и новую для нее. Пишье старательно выводил автограф, когда к нему подлетел Лоран. Тут вышла заминка. Читательница завела рассказ о старинном семейном анекдоте, случившемся с ее прабабушкой в 1914 году, – история поразительным образом напоминала описанный в романе эпизод. Наконец она умолкла и распрощалась. Лоран слегка отпихнул двух других читателей, дожидавшихся своей очереди.
– Можно вас на минутку? – спросил он Пишье. – Что тут написано?
И он положил на обложку одной из книг связку ключей. Пишье взял ее в руки и погрузился в изучение иероглифов.
– Да… – пробормотал он. – Да… Лора… – Он повернул табличку другой стороной. – Ва… Ва… Валадье.
Лора Валадье.
Молчание – золото. Табличка с этими словами, собственноручно прибитая над входом в мастерские Альфредом Гардье (1878–1949), отныне наполнилась для Уильяма особым смыслом. Вот уже четвертые сутки Лора не приходила в сознание. Напрасно профессор Больё его успокаивал, объясняя, что проведенное накануне сканирование мозга не выявило патологии, – столь долгая кома не сулила ничего хорошего. Он приподнял кончиком ножа листок, перенес его на подушечку телячьей кожи и легонько подул. Листок лег ровным прямоугольником. Он разрезал его на две части, провел по щеке собольей кисточкой и ловким жестом подхватил половинку листка – под действием статического электричества тот скользнул на влажный слой болюсной грунтовки, наложенной на деревянную поверхность. Уильям придавил листок запястьем. Листок сусального золота в одно мгновение облепил все выпуклости и заполнил все трещинки грунтовки, присоединившись к другим семидесяти пяти листкам, уже наложенным за утро. Еще два таких же, и работа по реставрации трюмо с гербом графа Ривая будет почти закончена. Останется отполировать поверхность агатом, чтобы золото чуть потускнело и приобрело старинный вид.
Вот уже четыре дня место Лоры в мастерской пустовало. В четверг утром, когда она не пришла на работу, он сразу понял: что-то случилось. В одиннадцать утра он отправил ей эсэмэску. В полдень – еще одну. В час дня он позвонил ей на домашний телефон. Вернувшись с обеда, за которым он и остальные сотрудники мастерской – Агата, Пьер, Франсуа, Жанна и Амандина – ломали голову, куда могла подеваться Лора, Уильям договорился с Себастьеном Гардье (четвертое поколение владельцев мастерской), что съездит к ней домой. «Это Уильям. Я ушел с работы пораньше. Сейчас заеду к себе, возьму Бельфегоровы ключи и приеду к тебе», – такое сообщение он отправил ей на мобильный. Бельфегоровыми они называли второй комплект ключей от ее квартиры – Уильям пользовался ими, чтобы покормить кота в те редкие дни, когда Лора куда-нибудь уезжала.
Дважды надавив на кнопку звонка и не дождавшись ответа, он решился. Чуть приоткрыл дверь, и в образовавшуюся щель на лестничную площадку проскользнул, как обычно, кот. Посмотрев на Уильяма, кот выгнул спину, прижал уши и боком двинулся вокруг него. «Он всегда так делает, когда чего-то боится. Это поза агрессии». Уильяму вспомнились эти слова Лоры. Но если кот испуган, значит, что-то произошло. «Лора! – крикнул Уильям. – Ты здесь?» Не успел он сделать и шагу, как его охватило отчетливое ощущение дежавю. Перед глазами встала другая сцена. Ему вспомнился тот день, когда он вот так же, воспользовавшись дубликатом ключей, вошел к своей бабушке, не открывшей дверь на его звонок. В тот день десятилетней давности он так же окликнул ее, спеша убедиться, что она дома, и так же не дождался ответа. Он открывал дверь за дверью – везде было пусто, – пока не добрался до кухни. Там он ее и нашел. Она лежала на полу, головой на плиточном полу. Без признаков жизни.
– Лора! – крикнул Уильям, распахивая дверь спальни. Он проверил кабинет, ванную комнату и туалет. Оставалась только кухонная дверь в конце коридора. Но на этот раз в квартире и правда не было ни души. Он сел в гостиной на диван. Приступ астмы накатил в одну секунду. Дыхание с хрипом вырывалось из бронхов, по спине пробежала знакомая волна зуда. Он достал из кармана ингалятор и впрыснул себе сразу две дозы. Вокруг его ног вертелся Бельфегор.
– Где Лора, а? – спросил он кота. – Ты не знаешь?
Но кот хранил молчание.
Уильям погладил кота, еще раз оглядел квартиру, убедившись, что никаких следов беспорядка не наблюдается, снова набрал номер мобильного Лоры и опять попал на автоответчик. Отправил ей короткое сообщение, вышел, запер за собой дверь и спустился по лестнице. Все выглядело абсолютно нормальным, но ведь что-то все-таки произошло! Что-то настолько серьезное, что она перестала ходить на работу и не отвечает на звонки. «Если до вечера ничего не выяснится, – решил он, – обращусь в полицию». Под дверью подъезда белел конверт. Уильям мог поклясться, что, когда он входил, конверта здесь не было. Он наклонился и прочитал адрес: «Лоре Валадье или ее близким».
Отель «Пари-Бельвю»
Мадам, месье!
Сообщаем, что готовы предоставить вам информацию, касающуюся нашей гостьи Лоры Валадье, которая провела в отеле ночь на 16 января и была в тяжелом состоянии отправлена в больницу. За подробными сведениями обращайтесь, пожалуйста, к портье.
Благодарим за сотрудничество.
С наилучшими пожеланиями,
Администрация
В этот вечер ему позволили посмотреть на нее через стеклянную дверь. Ее поместили в палату с другими пациентами. Сосед был подключен к аппарату искусственного дыхания. Лора казалась спящей; из руки торчала игла капельницы. На следующий день он пришел снова, и его пустили к ней. Она лежала с закрытыми глазами, лицо умиротворенное. Через равные промежутки времени ее грудь едва заметно поднималась, показывая, что она дышит. В палате, освещенной слабенькой электрической лампочкой, царила тишина. Здесь стояло шесть коек, занятых мужчинами и женщинами, погруженными в глубокий сон – тот сон, что может длиться дни, месяцы или годы и так и не привести к пробуждению, заставив близких мучиться загадкой: он понимает, что умирает, или ушел от нас уже давно? Тишину нарушал только негромкий ритмичный звук аппарата искусственного дыхания, неустанно накачивавший воздух в легкие пациента с соседней койки; казалось, что этот прибор – единственное в палате живое существо. Исчезнет род человеческий, в прах обратятся тела, а он все так же будет пыхтеть, надуваясь и опадая, словно ненавязчивый символ вечности.
