— Тебе-то что за дело? That`s unbelievable!
[24] Подумать только! Ты за него переживаешь! Ты! За него! Совсем свихнулась! Завтра придешь к этому своему Грабу и скажешь, что возвращаешься в редакцию. А то, что Полонский погиб, так это даже к лучшему. Вместо него пришлют какого-нибудь нормального мужика, а лучше — деву, все и образуется. В зеркало давно смотрелась? Выглядишь просто кошмарно. Ты у себя одна, дорогая моя, не забывай об этом! Ну-ка, Софья, перестань нервничать и немедленно ложись спать!
— Пожалуй, ты права. По чашке чаю и в кроватку.
Я тоже взяла с тарелки и положила в рот печеньку, поверх печеньки кинула пилюлю, запила горячим чаем и, поцеловав Жанну в щеку, отправилась спать.
Утром проснулась в превосходном настроении. На кровати сидела Катюнька и рисовала на простыне синим фломастером диковинного зверя. Уши у зверя были ослиные, морда — как у ежика, беличий хвост и слоновьи ноги. И волчьи зубы на милой ежиной мордочке.
— Это я монстла налисовала, чтобы он тебя никуда не пустил, — деловито сообщила малышка. — И на цепь тебя посадила, чтобы ты никуда не ушла.
И в самом деле, мою щиколотку украшал нарисованный фломастером кривой браслет, от которого к шее диковинного зверя через простыню тянулась синяя нарисованная цепочка.
— Хочешь, я пораньше освобожусь, и сходим в парк, на аттракционы? — предложила я, перебираясь через нарисованного монстра и устремляясь в ванную.
— А плавда можно? — обрадовалась малышка, шествуя за мной и придерживаясь за подол моей ночнушки.
— Конечно!
Я подхватила легкое тельце и закружила по коридору. Около комнаты Жанны замерла, прислушиваясь. Музыка оттуда не доносилась, но это не означало, что там никого нет. Стараясь не шуметь, я занесла Катюню в гостиную, усадила перед телевизором и включила фильм. А сама отправилась на кухню, где колдовал над завтраком отец.
— Не понимаю, почему мы до сих пор не открыли кофейню? — поводя носом, выдохнула я.
Сегодня папа превзошел самого себя — испек умопомрачительный чизкейк, пахнущий так, что можно было слюной захлебнуться.
— Катюша уже позавтракала омлетом. Может, и ты для начала съешь омлет?
— Нет уж, я сразу перейду к десерту, — усмехнулась я, усаживаясь за стол и придвигая к себе блюдо с чудесным пирогом.
— И я пелейду к деселту! — вбежала на кухню малышка, размахивая укулеле.
Взобравшись на сиденье дивана, она кинула маленькую гитарку рядом с собой и принялась тянуть тарелку на себя, ухитряясь при этом отламывать ложкой большие куски и отправлять отломанное в рот. Я не осталась в долгу, азартно ковыряя чизкейк с противоположного конца.
— Спокойно, девочки! — пресек нашу возню отец. — Оставьте Жанне!
— Она не хочет, — прочавкала Катюня. — Она утлом плишла, легла спать и будет спать тепель весь день — она так и сказала.
— Ладно, доедайте, к вечеру я новый испеку, — разрешил папа.
— Все-все, я уже наелась, спасибо большое, — поднялась я из-за стола. — Нужно срочно на работу бежать.
Я вышла на улицу и подставила солнцу лицо. В самом деле, Жанна права — лучше вернуться в редакцию. Ради приличия съездить к академику, извиниться и тут же уйти. На метро доехала до Спасской, подошла к дому старика и еще у подъезда увидела черную машину следственного комитета и серый автобус криминалистической экспертизы.
Зазвонил смартфон, но я прямо в кармане сбросила вызов, зашла в подъезд и у лифта столкнулась с высоким и худым сотрудником прокуратуры. Синяя форма сидела на нем мешковато, и смешно торчали уши на бритой голове, но это не мешало прокурорскому держаться излишне самоуверенно. Шагнув ко мне так, словно меня и ждал, лопоухий юноша проговорил:
— Гражданка Кораблина? Софья Михайловна?
Я растерянно попятилась:
— Да, это я.
— Следуйте за мной, — распорядился прокурорский. И шагнул в кабину лифта.
В гробовом молчании мы поднялись на этаж академика Граба и прошли в его квартиру. Было людно, и, судя по преобладанию синего тона в одежде, в основном здесь собрались сотрудники прокуратуры. Хотя суетились и люди в штатском, снимая отпечатки, фиксируя всевозможные следы и щелкая затворами фотокамер. Меня провели на кухню, передав в руки бесцветной пожилой женщины в синем форменном костюме. Дама сидела за столом и, насколько я успела заметить, координировала работу следственной бригады, громко отдавая распоряжения. Рассматривая меня, она поправила низкий пучок на затылке и холодно представилась:
— Следователь прокуратуры Галкина Людмила Николаевна. Прошу вас, Кораблина, присаживайтесь.
Дождалась, когда я усядусь напротив нее, и продолжила:
— Софья Михайловна, нам необходимо взять у вас отпечатки пальцев.
Следователь кивнула застывшему в ожидании седому мужчине, тут же устремившемуся ко мне с чемоданчиком и проворно принявшемуся мазать мне подушечки пальцев чернилами. Откатав отпечатки, он покинул кухню и устремился в кабинет академика, откуда сразу же послышались обрывки разговора:
— Живем, ребята! Теперь есть с чем сравнить…
— Вот фото, держи…
— Я уверен, что совпадут… Ну, так я и думал…
Галкина встала со стула и плотно прикрыла дверь.
— Прошу вас, Софья Михайловна, ответьте на несколько вопросов, — проговорила она, возвращаясь на прежнее место. — Какое отношение вы имеете к академику Грабу?
— Выполняю у Викентия Павловича работу секретаря.
— Значит, вчера вы были в этом доме?
— Была. Привезла Викентия Павловича из Бежецка.
— Во сколько вы ушли?
— Около двух часов ночи.
— И больше сюда не приходили?
— Конечно же, нет.
Сотрудница прокуратуры развернула ко мне экран стоящего посреди стола компьютера и включила воспроизведение. На запустившейся видеозаписи таймер показывал без пяти четыре утра. К подъездной двери академика подошли девушка и парень, в которых я без труда узнала Жанну и ее чернокожего дружка. На Жанне была одежда, которую я прикупила в «Спортмастере» — должно быть, кузина прибрала спортивный костюмчик и фирменные кроссовки к рукам, посчитав, что это не мой стиль и ходить я в этом не буду.
— Это запись с камеры наблюдения из супермаркета «Азбука вкуса». С этой точки отлично просматривается парадное дома академика. Софья Михайловна, что вы делали у Граба в четыре часа ночи?
— Это не я, это моя кузина, — с улыбкой пояснила я. — Вы же видите, вместе с Жанной ее парень. Я даже не знаю, как его зовут.
Между тем Жанна на экране монитора достала из кармана спортивных брюк старинный ключ характерного вида — тот самый, который мне передал Меркурьев, — и отперла подъездную дверь. Следователь переводила глаза с экрана на меня и обратно, и было заметно, что она не верит ни единому моему слову.
