— Представить не могу, что Олега больше нет. Мы же с ним с самой юности вместе… Вместе на подготовительные курсы ходили, вместе в университете учились. Лучше Полонского у меня не было друга. И никогда не будет. Пусть земля ему будет пухом.
Сергей налил и выпил еще, после чего встряхнулся, как промокшая собака, сконцентрировал взгляд на моем лице и тихо произнес:
— Ты знаешь, Соня, что он тебя любил?
И, видя недоверие в моих глазах, с напором повторил:
— Да, любил. И собирался на тебе жениться.
Я потрясенно молчала, отказываясь что-либо понимать. Полонский меня любил? Никогда бы не подумала, что шеф способен на какие-либо чувства, кроме страстного обожания себя, любимого. А уж представить целлулоидного Олега Ивановича в качестве своего мужа не могу и подавно.
— Олега нет, но жизнь продолжается, — скорбно вздохнул Меркурьев. И снова наполнил бокалы. — И ты осталась жить, Сонечка! Дай Бог тебе здоровья. И долгих лет жизни.
Я никогда не пью, но тут, должно быть от растерянности, выпила.
— Без Олега тебе в редакции будет трудно, — задумчиво протянул Сергей. — Полагаю, лучше всего тебе оттуда уйти. Не волнуйся, я тебя не брошу на произвол судьбы. Очень надеюсь, что вы с Викентием Павловичем поладите и ты останешься работать у него. А если нет — пристрою тебя еще куда-нибудь. В память об Олежке.
Когда пришло время вставать из-за стола, я поняла, что ноги перестали меня слушаться. Предприняв несколько безрезультатных попыток покинуть зал самостоятельно, я убедилась, что это нереально, после чего Сергей помог мне дойти до номера. Блаженно прикрыв глаза, я размышляла дорогой, что, может быть, это судьба и рядом с Сергеем я и в самом деле обрету долгожданный покой.
Я обвела глазами прохладный уютный номер, где по обе стороны от широкой кровати горели голубые ночники, делая комнату похожей на подводное царство. Однако ожидания не оправдались. Лежа на свежих простынях и чувствуя на теле поцелуи Сергея, я ощущала себя русалкой, подвергшейся насилию со стороны ретивого пирата. Мне очень не нравилось все то, что он делает, и я порывалась об этом сказать.
Но снова и снова Сергей закрывал мне поцелуем рот, в который раз неутомимо принимаясь за любовную игру. И тогда я вдруг осознала, что Жанна права и Меркурьев эксплуатирует мое тело. Вот прямо сейчас эксплуатирует, когда я не желаю этой близости и всячески даю ему это понять, а Сергей принимает мое слабое сопротивление за кокетство. Когда Меркурьев, наконец, заснул, я, преодолевая дурноту, пролежала до рассвета, собираясь с силами. Затем все-таки встала, тихо оделась и, стараясь ступать неслышно, вышла из номера.
Петроград, 1921 год
Генрих Штольц лукавил — командир семьдесят девятой бригады Рабоче-Крестьянской Красной Армии Семен Вилькин привета жене не передавал. Прежде чем занять высокую командирскую должность, Вилькин проделал долгий и трудный путь. Осенью восемнадцатого года Азраэль без ведома руководства левых эсеров пробрался в Москву, а оттуда в Белгород, на границу с Украиной, и вместе с анархистами-махновцами занялся подготовкой покушения на адмирала Колчака. И непременно бы его убил, если бы левые эсеры не арестовали лидера белогвардейского движения в Иркутске.
Близ Кременчуга Вилькин попал в плен к петлюровцам, которые хотели его убить, но не добили и бросили в поле умирать. Раненого Азраэля подобрали красные, но выяснив, кто он, тоже приговорили к расстрелу и расстреляли бы, только Вилькиным заинтересовался лично Лев Троцкий. Особая следственная комиссия по согласованию с президиумом ВЦИКа и с одобрения председателя ВЧК Феликса Дзержинского амнистировала Семена Аркадьевича Вилькина, заменив смертную казнь «на искупление вины в боях по защите революции». Новый боец спешно закончил военные курсы РККА и был направлен на передовую. Где и познакомился с Генрихом Карловичем Штольцем, назначенным к нему заместителем.
О Зинаиде Евсеевне они разговаривали всего один-единственный раз, и было это в публичном доме мадам Соловей. Комбриг Вилькин предпочитал посещать это заведение вместе со своим заместителем Штольцем, ибо только в отлично воспитанном и прилично образованном инженере немецкого происхождения видел себе равного, остальных подчиненных считая за быдло.
Эти двое были очень разные и, должно быть, именно поэтому довольно коротко сошлись. Большеголовый, плотный, черноволосый Вилькин, вечно одетый как попало, говорил громким голосом и в выражениях не стеснялся. В то время как светлоглазый худощавый блондин Штольц являл собой настолько отутюженный благовоспитанный типаж, что больше походил на образцового распорядителя кафешантана с кабинетами, чем на заместителя красного командира. В тот запомнившийся Штольцу вечер Вилькин, развалившись на салонных подушках и покуривая, жаловался заместителю на непростую свою жизнь.
— Угораздило же меня жениться! Пока с моей Зинаидой Евсеевной не поговоришь, друг ты мой Штольц, не поверишь, что такие дуры бывают! Правда, прехорошенькая. На то и соблазнился. Ну, и от скуки еще. Торчал в проклятущей Африке, отвык среди черных обезьян от нормальных баб, вот и показалась первая встречная блондиночка — королевой.
Штольц с пониманием улыбнулся и, желая угодить, уточнил:
— А что это вас, Семен Аркадьевич, в Африку потянуло?
— Да стишата одного поэтишки иллюзию внушили, будто бы в Африке этой сады Эдемские и совершеннейший рай, — дымя папиросой, с хрустом потянулся Вилькин. — Гумилев его фамилия, может, доводилось слышать?
— Не слышал никогда, — огорчился подчиненный.
— А я вот имел сомнительную честь с ним лично познакомиться, — командир семьдесят девятой бригады Рабоче-Крестьянской Красной Армии затушил окурок в пепельнице, изображавшей нагую нимфу, и потянулся к бутылке бордо. — Как раз изнывал от скуки в Аддис-Абебе и размышлял, а не жениться ли мне на девице Бекетовой. У посла мы с этим самым Николаем Степановичем и познакомились. Пренеприятнейший, доложу вам, тип. Гордец и выскочка. Наврал, подлец, что закончил Сорбонну. Позже я навел о нем справочки. Ничего этот Гумилев не заканчивал. Год проучился в Петербургском университете, год в Сорбонне, но так и не довел нигде дела до конца. Он и гимназию-то с трудом окончил. Наглый лжец и самозванец. Тумана напускает, интересничает! Жена посла все удивлялась, отчего это после свадебного путешествия в Париж Гумилев сразу же покинул молодую жену и отправился в Абиссинию. А разгадка, друг Штольц, проста! Пока Гумилев посещал музеи, супруга его спуталась с художником-итальяшкой, и этот самый Модильяни рисовал с нее непристойные картинки. Ну, поэт наш узнал, расстроился и уехал в Африку. А в посольстве наплел, что долгими отлучками поддерживает в супруге пламя страсти.
— Зная вас, Семен Аркадьевич, могу предположить, что вы прямо высказали все, что о нем думаете, — польстил Штольц.
— Нет, не стал, — махнул рукой Вилькин. — Не захотелось дам расстраивать. Я же виды на эту чертову куклу Зиночку имел. За что горько поплатился. Оказалась Зинаида Евсеевна шлюхой, дурой, да к тому же и кокаинисткой. Если бы не Гумилев, ни за что бы на ней не женился. Очень меня Николай Степанович разозлил, заигрывая с Зинкой. Стихи ей посвятил. Ну, да я тоже в долгу не остался. Такую шутку с поэтишкой сыграл! Заставил курьером на себя поработать. Причем, заметьте — не заплатил ему за транспортировку сверхценного груза ни копеечки! Более того, поэт наш даже не в курсе, что у него в прибывшем в Россию багаже до сих пор находится мой тайник!
