Родилась Македа примерно в тысяча двадцатом году до нашей эры в легендарной стране Офир, простиравшейся через все восточное побережье Африки, Аравийский полуостров и Мадагаскар. Македа получила образование у лучших ученых, философов и жрецов своей огромной страны. В возрасте пятнадцати лет она отправляется царствовать в южную Аравию, в Сабейское царство, и с того момента становится царицей Савской. Правила царица сорок лет, и про нее рассказывали, что правит она сердцем женщины, но головой и руками мужчины.
Македа очень гордилась своими разнообразными познаниями и всю жизнь пыталась получить тайные эзотерические знания, известные мудрецам древности. Она имела почетный титул Верховной жрицы Планетарной Соборности и регулярно устраивала у себя во дворце «Соборы Мудрости», на которые собирались посвященные мужи всех континентов. Владела она и единственным в мире камнем астериксом, упавшим прямо с неба. Услышав про Македу, могущественный царь Соломон пожелал с ней познакомиться и пригласил к себе.
Стоит заметить, путешествие выдалось не из легких. В свите царицы были черные карлики, в гвардии — светлокожие рослые гиганты. Караван царицы состоял из семисот девяноста семи верблюдов, не считая мулов и ослов, нагруженных провизией и подарками. И, судя по тому, что один верблюд может поднять груз до ста пятидесяти килограммов, подарков — золота, драгоценных камней, пряностей и благовоний — было немало. Сама царица путешествовала на редком белом верблюде. Голову ее украшал венец со страусовым пером, пристегнутым крупным фрагментом камня астерикса. Малый фрагмент астерикса был вставлен в сверкавшее на ее пальце кольцо.
Старик перестал обмахиваться журналом и недовольно взглянул на меня.
— Послушайте, Софья Михайловна! Разве вы не чувствуете, что в комнате нечем дышать? Откройте же, наконец, окно!
Я встала с дивана, подошла к высокому, с арочным верхним пролетом, окну, отдернула плотную занавеску и открыла среднюю створку. В кабинет тут же хлынул прохладный воздух с реки — август в этом году выдался нежаркий. Викентий Павлович втянул речной бриз полной грудью и, отложив за ненадобностью журнал, с воодушевлением продолжал:
— Кольцо с астериксом царица Савская и подарила Соломону, когда поняла, что зачала от него ребенка. Эфиопская «Кебра Нагаст» — «Книга О Славе Царей» — подробно повествует о том, как Македа вернулась домой, родила сына Менелика, что означает «сын мудреца». Когда юноша вырос, мать отправила его к царю Соломону. Соломон сына признал, но притязания на трон отверг, и обиженный Менелик похитил у царя кольцо Македы, а также Ковчег Завета, хранившийся в храме Соломона, после чего вернулся домой. Менелик стал первым эфиопским негусом и не снимал кольцо отца вплоть до самой своей смерти, а перед кончиной передал реликвию наследнику. Ковчег Завета же Македа и Менелик спрятали в безопасное место, в подполе одного из эфиопских храмов. Из большего фрагмента камня астерикса умелый резчик изготовил гемму. На отполированной поверхности он изобразил сам храм, а также сделал подпись на языке геэз
[16] о месте нахождения Ковчега. Итак, это предыстория. Сама же история такова… Кстати, — встрепенулся академик, — Софья Михайловна, вы не голодны?
— Нет, спасибо, — вежливо откликнулась я. И тут же уточнила: — А вы, Викентий Павлович? Может, подогреть обед?
— И даже не думайте! — замахал руками старик. — Ну его, этот обед. Я лучше бы выпил еще кофе. И знаете что? — Он принял хитрый вид и заговорщицки подмигнул поверх очков: — Плесните туда коньячку.
Пока я была на кухне, академик Граб выложил на письменный стол альбом с яркими иллюстрациями и, стоило мне только вернуться, тут же вручил мне со словами:
— Вы листайте, а я продолжу. Так вот. Все, о чем я вам только что рассказал, приключилось три тысячи лет назад в Эфиопии — единственной христианской стране Черного континента. Атрибуты императорской власти — кольцо Соломона и гемма царицы Савской — все три тысячи лет неизменно переходили от предшествующего правителя к его наследнику. Кольцо император носил на руке, по хранящейся среди царских сокровищ гемме отыскивал Ковчег Завета и, когда просила душа, беседовал с Богом.
Старик отставил пустую чашку и зябко повел плечами, кутаясь в халат.
— Софья Михайловна, вы не чувствуете, что очень холодно и сыро? Закройте же, наконец, окно!
Поднявшись с дивана, я беспрекословно исполнила приказание, с шумом захлопнув фрамугу.
— Теперь другое дело, — одобрил академик. И, словно и не прерывал повествования, продолжал: — Последний император Эфиопии Хайле Селласие Первый известен не только благодаря внутренним реформам. Он стал Богом. А случилось это так. Одним из первых о Хайле Селласие как о воплощении Иеговы заговорил уроженец Ямайки Маркус Гарви. Гарви являлся основателем и лидером довольно влиятельной Всемирной ассоциации негритянского развития, которая боролась за равноправие чернокожих. На деле же Гарви проповедовал расовую чистоту негров. Эдакий расизм наоборот. И потому, являясь католиком, Гарви способствовал распространению среди своих адептов идеи о том, что Иисуса Христа следует изображать чернокожим. После того как в Эфиопии состоялась торжественная коронация Хайле Селассие — к слову сказать, имя его переводится с языка геэз как «Мощь Триединства», сторонники идеи негритянского превосходства уверовали в предсказания Гарви и приняли императора как Мессию. В тысяча девятьсот тридцатом году Хайле Селассие короновали в Эфиопии, а на Ямайке в тот же самый момент началось развитие растафарианского движения. Я не сторонник конспирологии, но меня не покидает чувство, что с божественной сущностью раса Тэфэри перестарались англичане, ставленником которых последний император и был.
Старик хитро прищурился и усмехнулся:
— Думаю, это британцы подбили Гарви пустить сей нелепый слушок, дабы упрочить позиции своего протеже. Хайле Селласие правил долго, почти шестьдесят лет, если быть точным — пятьдесят восемь. Однако народ им не был доволен — должно быть, негусу недоставало божественной мудрости — сказывалось отсутствие общения с Ковчегом Завета, ибо гемма царицы Савской пропала еще до того, как Хайле Селласие взошел на трон.
— И что же, гемму так и не нашли?
— Позвольте мне закончить, — оборвал меня старик. — Конец последнего эфиопского императора был печален. Путем переворота его место занял Менгисту Хайле Мариам, прозванный Красный Негус. Красный в двух значениях сразу — «кровавый» и «коммунистический». Говорят, наша страна помогала Менгисту прибрать власть к рукам, ибо рас Тэфэри не хотел идти социалистическим путем, предпочитая дружить с Америкой. Как бы то ни было, во время военного переворота императора заключили под стражу, и вскоре Хайле Селласие обнаружили придушенным подушкой, при этом никогда не снимаемое кольцо Соломона на нем отсутствовало. Зато звездный камень вскоре увидели на пальце Красного Негуса, взявшего в стране такую власть, что Эфиопия захлебнулась в крови.
Академик рассказывал, а я листала шикарно изданный в Лондоне альбом, рассматривая изображенные на иллюстрациях африканские дома, пейзажи, животных.
