— Николай Степанович, вы же не знаете! — задохнулась от волнения Сольская. — Наша Зиночка едва не стала в Константинополе наложницей! Страшно подумать, если бы не капитан корабля, как его? Кажется, Гавриков? Зиночка сейчас бы томилась в гареме. Зиночка, расскажите!
Девушка томно откинула со лба вьющуюся светлую прядь и, пригубив шампанское, манерно протянула:
— А что, собственно, рассказывать? Ничего особенного. Когда я плыла по морю к папе, наш пароход остановился в Константинополе. Я отправилась пройтись по магазинам, накупила всяких разностей, в том числе и этот наряд. И в одной из лавочек меня взяли в плен.
— Да что вы говорите! — заинтересовался Гумилев.
— Представьте себе, — самодовольно откликнулась Зиночка. — Хозяин вдруг набросился на меня, запер в кладовке и не хотел выпускать. Я кричала и молотила в дверь, и только поэтому меня услышали полицейские и вызволили из западни. Освободили и передали в руки вовремя подоспевшего капитана Гаврикова. При этом полицейские рассказали капитану, что турок-лавочник уже договорился продать меня в гарем.
Зиночка дернула круглым розовым плечом и весело сказала, с озорством глядя на насупленного Вилькина:
— Только и всего.
Не желая подыгрывать подлой обольстительнице, Вилькин безразлично отвернулся, хотя мог бы в отместку за ее флирт с поэтом рассказать, как было на самом деле — Семен не раз выпивал с тем самым капитаном Гавриковым, в чьи руки передали Зиночку, и знал правду. А было так. Как только остановились в Константинополе, мадемуазель Бекетова сошла на берег и отправилась бродить по магазинам. Накупив всяких разностей и истратив почти все деньги, барышня зашла в ювелирную лавку и попросила показать понравившиеся сережки. Одну пару сережек купила на последние деньги, вторую вставила в ушки и со смехом сообщила, что это «present». Но дарить сережки турок наотрез отказался, требуя украшение вернуть. Капризная Зиночка закусила удила и не захотела подчиниться. Лавочник затолкал сомнительную покупательницу в кладовку и послал за полицией. Подоспевший страж закона вник в ситуацию и, опасаясь международного конфликта, призвал на помощь капитана корабля. И Гавриков выкупил Зиночку, заплатив за так приглянувшееся ей украшение.
— Николай Степанович, господин Сверчков говорит, что вы отыскали какой-то необыкновенный ковер? — словно издалека донесся кокетливый голос Бекетовой.
— Да! Да! — горячо подхватила госпожа Сольская, возвращая Семена к действительности. — Расскажите о ваших находках!
Вилькин окончательно пришел в себя и тяжелым взглядом воззрился на поэта.
— Что ж, извольте, — оживился Гумилев. — Действительно, сегодня утром на центральном базаре Аддис-Абебы нам с Колей посчастливилось приобрести диковинную вещь — древний шелковый ковер. На ковре вышита царица Савская, вступающая в Иерусалим.
— Вот бы одним глазком взглянуть! — заинтересовалась Вера Васильевна.
— Коля, — обернулся к племяннику Гумилев, — будь так любезен, принеси ковер.
Сверчков проворно сбежал по ступеням, устремляясь к мулу. Зашел с тыла меланхолично жующего животного, привстал на цыпочки, стараясь дотянуться до перекинутых через широкую шею мула полотняных торб, и, изловчившись, вытащил из-под Зиночкиных африканских полотен плотный сверток. Прижав добычу к груди, бегом вернулся назад. Торопливо поднялся по ступеням и бережно передал свою ношу родственнику. Гумилев с силой встряхнул сверток, разворачивая ковер, и перед зрителями предстала великолепно выполненная вышивка, изображающая сидящую на белом верблюде женщину. Пышноволосую голову венчал изящный обруч с павлиньим пером, пристегнутым крупным зеленым камнем. Точно такой же массивный камень был вставлен в перстень на указательном пальце ее правой руки, придерживающей поводья.
Вилькин шумно сглотнул, но постарался, чтобы охватившее его волнение не слишком отразилось на лице. Кольцо было то самое, которое он передал британскому послу. А зеленый камень из царского венца сейчас валялся среди прочих безделушек в его номере в виде геммы, инкрустированной белоснежной церковью и непонятными буквами.
Проводя ладонью по гладкому шелку ковра и любуясь рисунком, Гумилев задумчиво произнес:
— К слову сказать, на пальце у императора я видел кольцо, как две капли похожее на это. Должно быть, точная копия.
— Вовсе не копия, это то же самое кольцо, — возразила супруга посла. — Кольцо Соломона, которое перешло к его сыну от царицы Савской — Менелику Первому, основавшему императорскую династию Абиссинии. Нынешний негус, Менелик Второй, ведет свой род от легендарного царя и царицы Савской, потому и надевает во время приемов это символичное кольцо.
— Хотелось бы запечатлеть Менелику Второму свое почтение и в этот раз.
Сольская болезненно поморщилась.
— Боюсь, Николай Степанович, ничего у нас с вами на этот раз не получится. Для русских в Абиссинии настали не лучшие времена.
— Вы представляете, кто-то выкрал из царских покоев это самое кольцо Соломона! — затараторила Зиночка и ткнула пальчиком в шелк ковра. — Подозрение пало на одного русского — фельдшера Лутошина.
— Это трагическое недоразумение, — поспешила заверить присутствующих хозяйка дома. — Полагаю, так или иначе, все разрешится…
Вера Васильевна оборвала свою речь на середине фразы, подавшись вперед и с тревогой всматриваясь в заросли.
— Будто медом ему тут намазано! — сдавленно проговорила женщина, наблюдая, как чернокожий садовник, оглядываясь на кусты, торопливо скрывается в сарае. И, обернувшись к сидящим на веранде, взволнованно вскрикнула: — Господа, было бы нелишним перебраться в дом!
— Что-то случилось? — встрепенулся Вилькин.
— Опять этот несносный черный леопард, — торопливо пожаловалась хозяйка. — Два года после смерти прежнего посла дом пустовал, и на территории посольства жили леопарды. Когда мы поселились здесь, все леопарды ушли, только черный никак не уходит.
— Почему же его не убьют? — надменно осведомился Гумилев.
— Да что вы! — замахала руками Сольская. — Это никак не возможно. У местных племен с леопардами связан целый культ. Абиссинцы почитают леопарда как тотемное животное. Мы просили с ним что-нибудь сделать, но садовник даже слушать не стал. Заявил, что у этого животного девять жизней, его невозможно убить. Нет, убить его, конечно, можно, — тут же поправилась Вера Васильевна, — и даже тот, кто этого зверя убьет, заберет себе девять его жизней, но это не принесет смельчаку счастья. Дух леопарда не даст ему покоя.
— И мертвые позавидуют живым, — усмехнулся Гумилев, не двигаясь с места и продолжая вглядываться в темнеющую у сарая зелень.
— Вы зря смеетесь, — насупилась хозяйка. — Во время разговора о леопарде наш садовник, похоже, был сильно напуган.
